– Я тебе втолковывал, что Нина... – еще более нервно заговорил Андрей, – я тебе объяснял, что она...

– Да я все знаю про Нину! – перебил его парень и обнял их дочь за плечи.

Она тут же отвернулась от родителей и спрятала лицо у него на груди.

– Ну... и что же вы собираетесь делать... дальше? – спросила Ирина.

– Я женюсь... на ней...

– Ты... ты понимаешь, какой это шаг? Ты соображаешь, что хочешь на себя взвалить?! Она же не такая, как все! – зачастила Ирина. – Считай, что она... инвалид! С ней надо жить другой жизнью! Не такой, к какой ты привык!

– Мне не надо никакой другой жизни... Я уже пожил всякой... другой... Я хочу быть с ней, а она хочет быть со мной, понятно вам?! – уже с настоящей угрозой в голосе бросил им Кирилл.

– Ей всего семнадцать, – заметил Андрей.

– Мы... мы предохраняемся, – очень спокойно ответил парень, и Ирина с Андреем разом почувствовали, как им в лицо бросилась краска.

Взяв себя в руки, Андрей предложил:

– Возвращайтесь-ка лучше в Питер.

– Куда? – усмехнулся Кирилл. – В питерской квартире у нас с братом на двоих комната одиннадцать метров.

– К нам возвращайтесь, – вздохнув, сказала Ирина.

– Мы... мы подумаем... – ответил он. – А сейчас вам все-таки лучше... уехать... Простите...

* * *

– И что мне теперь делать? – спросил Ирину с Андреем Миша Румянцев, когда они объяснили ему, где находится Нина.

Волнуясь, молодой человек говорил гораздо более невнятно, чем обычно. Высокий и стройный, одетый в строгий темный костюм с белой рубашкой и галстуком, нечетко говорящий по-русски, Румянцев напоминал юного служащего иностранного представительства в России. Капитоновы знали его с детства и любили почти как сына. Они были уверены, что в конце концов Нина с Мишей поженятся, а потому очень ему сочувствовали.

– Тебе, Михаил, остается надеяться только на то, что Кирилл устанет от Нины, – ответила ему Ирина. – Вы с ней одной крови, а Макута... Он просто еще не до конца понял, какая жизнь его ждет. Ты подожди, Миша...

– Сколько ждать? – спросил он, хотя понимал, что никто не сможет дать ему ответ на этот вопрос.

– Я думаю, что дождешься, – очень серьезно отозвался Андрей.

* * *

– Ты все-таки думаешь, что Кирилл Ниночку бросит? – спросила мужа Ирина, когда Миша ушел.

– Откуда мне это знать? Зато я точно знаю другое: здоровому человеку очень тяжело с такими, как Нина с Мишей. Это ж так любить надо, чтобы... В общем, я не знаю, способен ли байкер Макута на такую любовь.

– И все-таки ты зря обнадежил Мишу.

– Почему? – удивился Андрей.

– Да потому, что Румянцев – рафинированный мальчишка, а Кирилл – настоящий мужик, хоть и очень еще молодой. Это я тебе как женщина говорю.

– Вот такие, как ты, женщины и будут пытаться отнять его у нашей Нинки. И заметь, им ничего не стоит нашептать ему на ухо всякие сладкие словечки. А Нина... – Андрей развел руками, – только молчком. Неизвестно, кого он в конце концов выберет.

* * *

– Я не знаю, как сказать ей об этом, – мрачно проговорил Андрей. – Может быть, как-нибудь ты... ну... по-своему... по-женски...

Ирина, нахохлившись, сидела на диване с белым лицом, дрожащими синими губами и молчала. Андрей подсел к ней, обнял за плечи и тоже замолчал. Уставившись почти в одну и ту же точку на соседней стене, супруги Капитоновы просидели так минут десять, пока тишину не разорвала трель телефонного звонка. Андрей посмотрел на Ирину, но она опять молча покачала головой. Андрей вздохнул и снял трубку.

– Нина еще ничего не знает, – сказал он, глядя в пол. – А что мы должны ей сказать? Что Миша ни при чем? Но ведь... И что?! Еще неизвестно, что станет с нашей дочерью, когда она узнает... Нет, я не могу ничего сейчас обещать... Мы обсудим это с женой, и тогда... Нет... Не стоит... Как получится, так и получится... Умолчать о чем-то, конечно, можно, но обманывать... В общем, простите, но я предлагаю называть вещи своими именами... Да-да! Врать Нине я не стану!

Андрей шлепнул трубку на аппарат и посмотрел на жену.

– Что еще?! – выдохнула она.

– Ничего нового... не волнуйся, – ответил он. – Понимаешь, Витька Румянцев просит не говорить Нине, что всему виной Михаил.

Ирина в недоумении округлила глаза.

– Ну... дело в том, что у Миши кроме перелома ноги еще и тяжелейшая депрессия... Он... Виктор говорит, что Мишка теперь и с аппаратом не слышит. Такие вот дела...

– Зачем же он это сделал? Зачем?! – простонала Ирина, обхватив голову руками. – Бедная Нина... бедные дети... За что им все это? И так обделенные, так еще и...

– Им, Ира, все-таки лучше, чем... – Андрей не договорил, потому что жена все-таки разрыдалась. Он посмотрел на часы и деловым тоном сказал: – Ты, пожалуйста, успокаивайся. Минут через двадцать придет Нина...

Ирина, хлюпая носом и вытирая безостановочные слезы, проговорила:

– Я не могу успокоиться, не могу... Лучше бы с нами все это, чем с ними...

– И с нами не надо, Ирочка... – Капитонов опять обнял жену. – Я люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь подобное... И ни с кем... Никому не пожелаю...

К тому времени, как в замке входной двери заскрежетал ключ, Ирина кое-как уняла слезы, но глаза ее по-прежнему были красны. Нина влетела в комнату, зажав в руке мобильник. Две недели назад ей купил его Кирилл, и они теперь постоянно перебрасывались эсэмэсками. Не глядя на лица родителей, дочь рассеянно чмокнула их в щеки, прямо в куртке уселась в кресло напротив них и принялась набирать текст сообщения. Отослав его и ожидая ответа, она наконец подняла на родителей глаза, и улыбка тотчас сползла с ее лица. Она поняла, что случилось что-то нехорошее, и все ее существо уже излучало не радость, а тревогу.

– Что? – губами спросила она.

Ирина поняла, что выговорить это не сможет, поэтому взяла блокнот, в котором они, уходя из дома, обычно писали друг другу записки, и вывела дрожащей рукой:

«Кирилл разбился на мотоцикле».

Прочитав это, Нина перевела на родителей глаза, жалко улыбнулась и недоверчиво покачала головой. Андрей, решив, что лучше сразу покончить с самым страшным, взял из рук дочери блокнот и приписал:

«Насмерть».

Нина еще раз покачала головой. Она отказывалась верить. Если бы она могла слышать, то родители, наверно, в два голоса принялись бы говорить нечто успокаивающее или хотя бы объясняющее, что смерть Кирилла никак не возможно было предотвратить. У Капитоновых не было возможности спрятаться за слова, и они с ужасом и растерянностью смотрели друг на друга. Первой опомнилась Нина. Она посмотрела на родителей сразу повзрослевшими глазами и опять губами спросила: