— Так.

— А теперь просто кладём эти четыре куска друг на друга и одним разрезом делим их все пополам. Получается восемь.

— Ой, и правда… Как здорово! — Мариша уставилась на меня, и я, занервничав, отвёл взгляд. С ней у меня почему-то не получалось смотреть на переносицу, я всё равно продолжал ощущать странное волнение и дрожь.

Хочу ли я снова её увидеть? Да, определённо. И чем скорее — тем лучше.

От этой девушки меня не тянет сбежать пять минут спустя после знакомства, что уже отличает её в моих глазах от всех остальных. И хоть я не любитель объятий и поцелуев, но не отказался бы от того, чтобы Мариша сейчас просто была рядом. В моей комнате. На моей кровати.

Закрываю глаза и продолжаю думать о ней…

ПРОШЛОЕ

Лиза, октябрь 1994

Наволочка приятно пахла свежестью и стиральным порошком, но этот запах был не домашний, а чужой, непривычный. Лиза открыла глаза и поняла, что проснулась на новом месте, в незнакомой комнате, в посторонней квартире.

Постельное бельё с весёленьким рисунком (нежные ромашки по светлому фону) как бы намекало на то, что спальня принадлежит ребёнку, скорее всего — девочке. Но, осмотревшись по сторонам, Лиза поняла, что ошиблась.

На полу возле письменного стола приютились гантели, на стенах пестрели постеры с типичными мальчишескими кумирами: Ван Дамм, Брюс Ли, Шварценеггер. Разглядев знакомый бело-зелёный свитер, перекинутый через спинку стула, Лиза сообразила, что находится дома у Тимки. И её словно толкнули…

Она резко села на постели, откинув одеяло. На ней была футболка, тоже чистая, но, несомненно, принадлежащая Берендееву. У Лизы совершенно не отложилось в памяти, как она переодевалась и как в принципе очутилась дома у одноклассника. Всё остальное, предшествующее ночёвке в Тимкиной квартире, она смутно, но помнила. Лучше бы наоборот…

Стыд затопил её по самую маковку. Лиза вновь и вновь воскрешала в памяти свой танец с Тошиным, поцелуи под прокуренной школьной лестницей, подсобка возле спортзала, дынная водка и… всё последующее.

К горлу подкатила тошнота — не то при воспоминании о водке, не то из-за всего, что было после.

А вот дальше сознание словно заблокировало в её мозгах всё, что произошло потом. Кажется, пришёл Тимка. Кажется, они с Олегом поссорились. А потом… потом — провал.

Дверь комнаты тихонько, без стука, приоткрылась.

— Не спишь уже? — Тимка просунул нос в образовавшуюся щель. Лиза быстро натянула одеяло до самого носа, багровея от неловкости.

— Как я здесь оказалась? — хрипло выговорила она. Тимка вошёл в комнату и аккуратно прикрыл дверь за собой. Он тоже выглядел немного смущённым.

— Я тебя… привёл.

— А мои родители? — ахнула вдруг Лиза. — Они же с ума сходят!

— Не бойся, мама им вчера позвонила. Сказала, что ты поскользнулась и упала в лужу возле самого школьного крыльца, вся перепачкалась и промочила ноги, а до моего дома было ближе. Пообещала твоим всё застирать и высушить. Согласен, не очень-то складно звучит, но… больше мы ничего не смогли с ней придумать, — Тимка отвёл взгляд, присаживаясь на стул.

Лиза зажмурилась от ужаса, предвидя ещё и домашние разборки с мамой и отцом, а также ехидные насмешки Лариски.

— И они не попросили меня к телефону?

— Мама сказала, что ты как раз в ванной.

— А кто меня… кто меня переодел? — умирая от стыда, спросила она. Тимка побагровел точно так же, как она сама минутой ранее.

— Ну не я же… Тоже мама моя.

Господи, как ей было неудобно перед этой полузнакомой женщиной, которую она и видела от силы пару раз в жизни!..

Лиза нервно сглотнула.

— А ей ты что про меня сказал?

— Извини, — Тимка развёл руками, — но пришлось сказать правду. Что ты немного не подрассчитала с алкоголем…

Как же стыдно. Стыдно. Стыдно…

— А… про всё остальное? — еле слышно выдохнула она.

Тимка отвернулся и уставился в окно.

— А что остальное? — переспросил он без всякого выражения. — Про остальное я ничего не знаю. Я ничего не видел.

— Тим, ты меня, наверное, теперь считаешь развратницей?.. — спросила Лиза несчастным голосом.

— Не болтай глупостей, — буркнул он.

— Ты же говорил, что полшколы сохнет по этому “придурку и зазнайке” Тошину, и я всего лишь одна из них… А теперь, получается, что я даже хуже, чем они все, потому что…

Глаза набухли слезами.

— Он тебя изнасиловал, — произнёс Берендеев полуутвердительно-полувопросительно, всё ещё не встречаясь с подругой взглядом.

Лиза в ужасе отшатнулась.

— Нет!!! Что ты, конечно же, нет! Олег… Олег меня ни к чему не принуждал. Я сама была согласна, если хочешь знать, — она упрямо вздёрнула подбородок.

— Ну и зачем ты его защищаешь? — вздохнул Тимка. — Шею я ему всё равно сверну, сломанным носом этот гад не отделается. А то, что он воспользовался твоим беспомощным состоянием, и есть самое настоящее насилие. Сначала споил, а потом…

— Не трогай его, Тимка, — умоляюще сжав кулачки перед грудью, горячо зашептала Лиза. — Пожалуйста… не надо. Я сама во всём виновата.

— Какие же вы всё-таки… — он стиснул челюсти, подбирая подходящее слово, — бабы… — и в это короткое “бабы” Берендеев вложил всю мощь своего мужского презрения. — О вас ноги вытирают, а вы и рады первой попавшейся скотине отдать свою девственность. Была бы у скотины мордашка посмазливее…

— Он не первая попавшаяся, ты это знаешь! — закричала Лиза и горько заплакала.

Тимка смущённо и расстроенно засопел.

— Ну ладно тебе, Лиз, — виновато сказал он наконец. — Ну перестань. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Прости. Я знаю, что у тебя всё было серьёзно, — он запнулся, — по любви.

— Где моя одежда? — Лиза утёрла щёки ладошками, в последний раз шмыгнула носом. — Я хочу домой.

— Сохнет. Или уже высохла… Сейчас принесу! — он сорвался с места.

— Почему сохнет?

— Ну, после стирки. Ты же вчера и правда упала… не помнишь? Платье испачкала… а ещё тебя вырвало, — докончил Тимка сконфуженно.

О боже. Только этого ей и не хватало…

— А кто это всё стирал?!

— Да мать моя и постирала.

Лиза готова была умереть на месте. За что ей все эти унижения? За что?!

Тимка метнулся из комнаты, но через пару минут возвратился, неся в руках стопочку не только выстиранной, но и, оказывается, уже выглаженной одежды.

— Колготки не мои… — тихо сказала Лиза.