Он принимается внимательно изучать детали телефона, совершает с ними какие-то манипуляции, вновь собирает, нажимает куда-то… и — о чудо! — дисплей вспыхивает ярким светом.

Илья ещё некоторое время задумчиво и внимательно тычет в кнопочки, проверяя, как работает аппарат, а затем протягивает его мне.

— Держи. Учти, что это был довольно поверхностный осмотр. Не исключены скрытые серёзные повреждения. Понаблюдай несколько дней, не будет ли телефон медленнее работать или сам уходить в перезагрузку, не станут ли некорректно отображаться набранные символы.

Я смотрю на Илью во все глаза как на какого-то волшебника. Он снова не выдерживает мой взгляд и отворачивается.

— Спасибо! — произношу я с большим чувством. — Спасибо тебе огромное!

Он не реагирует. Ни “пожалуйста”, ни хотя бы “не за что” — ни-че-го, никакой ответной реакции на мою горячую благодарность. Но я уже догадываюсь, что дело не в том, что он злится на меня или дурно воспитан. Тут всё намного сложнее.

— Ты очень хороший человек, Илья, — говорю я ему совершенно искренне, поддавшись какому-то внезапному порыву. Он опять ничего не отвечает, но я вижу, что щёки его заливает румянец. Боже мой, он покраснел! Это так необычно и так… мило, что я не могу сдержать улыбки.

___________________________

*Крылатая фраза из фильма “Бриллиантовая рука” (1968), полностью звучит так: “Поскользнулся, упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс!”

ПРОШЛОЕ

Лиза, октябрь 1994

…Затем Лиза лежала, свернувшись на матах клубочком, и тихо плакала. Тошин безуспешно пытался растормошить одноклассницу, больше всего на свете, кажется, мечтая поскорее избавиться от неё.

— Ну давай, Лиз… поднимайся! — повторял он без конца. — Хватит реветь, устроила трагедию, тоже мне. Да оденься же ты, наконец! Нас могут застукать, а вдруг кто-нибудь из учителей припрётся? Соберись, что ли! Не ты первая, не ты последняя, чего рыдать-то?!

Лиза продолжала захлёбываться слезами. Её трясло в ознобе, она поджимала коленки к животу и обхватывала себя руками. Какое — “оденься”, она даже сесть не могла! То, что произошло, настолько шокировало её и выбило из колеи, что казалось — она сейчас просто умрёт от стыда, потрясения, ужаса и непонимания. Зачем Олег с ней так? Как он мог? Ну да, она же не особо сопротивлялась, это вполне можно было принять за согласие и даже за кокетство, так стало быть, сама и виновата… но почему, почему? Она не была готова к тому, что её первый раз случится вот так — в душной захламлённой подсобке, под воздействием палёной водки, без малейшей её заинтересованности в происходящем. Её мутило, к горлу то и дело подкатывал ком с отвратительным дынным привкусом.

С грехом пополам Тошину удалось приподнять её, кое-как зафиксировав в сидячем положении, и натянуть платье обратно. Лизины руки падали безвольными плетьми, Олег матерился сквозь стиснутые зубы, но в конце концов всё же сумел одеть её нормально. Вглядела она сейчас поистине жалко: лохматая, зарёванная, в измявшемся платье и разорванных колготках…

— И что с тобой делать теперь? — воскликнул Олег в отчаянии. — Ты же домой в таком виде точно не доберёшься. Чёрт, тебе и в самом деле нельзя было пить!

Лиза то и дело норовила завалиться набок, но Тошин, удерживая её в прежнем положении, нервно покусывал губы, размышляя, что ему лучше предпринять. Позвать друзей на подмогу? Самому отвести Лизюкову домой? Ага, её родаки с него живого не слезут, если увидят свою деточку в таком состоянии…

Дверь в подсобку резко распахнулась. Олег вздрогнул всем телом, готовясь к худшему, даже к тому, что заявилась Одуван собственной персоной. Однако это была не директриса.

— Что ты с ней сделал, урод? — Тимур Берендеев, их с Лизюковой одноклассник, ворвался внутрь и сейчас стоял, раздувая ноздри и гневно глядя на него.

— Чего?! — Олег даже обалдел от такой предъявы. Да кем этот рыжий себя возомнил?

— Я говорю, что ты сделал с Лизкой?

— Ничего, чего бы она сама не хотела, — Олег небрежно передёрнул плечами, а губы его против воли искривила самодовольная ухмылочка. — Только вот перебрала немножко. Можешь у неё сам спросить, когда протрезвеет, хорошо ли ей было…

Берендеев сжал кулаки.

— Ты напоил её, что ли? Напоил?! Придурок, она же пить не умеет совсем!

— Слушай, повторяю для тупых: всё было добровольно и с песней, — выдохнул Тошин. — А ты-то чего так психуешь, не пойму? Или сам на неё тайком передёргиваешь и рассчитывал на “право первой ночи”? — он подмигнул с похабной усмешкой.

В тот же миг голова его откинулась назад, поскольку в лицо прилетел мощный удар.

— Охренел, Ушастый?! — заорал Олег, зажимая ладонями лицо: сквозь пальцы проступила кровь. — Ты мне нос сломал, козлина!

— Я тебе сейчас и шею сверну, — мрачно пообещал Берендеев, но в эту секунду расслышал слабый Лизин голос:

— Тимка…

— Да, Лиз? — он присел рядом с ней, с тревогой взглянул в мутные заплаканные глаза, приобнял за плечи.

— Тимка, мне очень плохо… — выговорила она, едва ворочая языком. — Я хочу к маме. Пожалуйста, отведи меня домой…

Берендеев повернулся к Тошину и одарил его взглядом, полным не ненависти — а самого настоящего омерзения и брезгливости, словно перед ним был не человек, а раздавленный дождевой червь.

— Сука, — внятно сказал он. — Скажи Лизе спасибо, что легко отделался. Но это пока… Ты не расслабляйся, я тебя позже достану!

— Идиот, — зашипел Олег, баюкая свой повреждённый нос. — Отелло недоделанный… Напугал прям, щас описаюсь от страха! Забирай свою истеричку и катитесь оба отсюда.

Тимке пришлось немало повозиться, чтобы доволочь Лизу до гардероба. Там он усадил её на низкую скамеечку, предназначенную для ребят из младших классов, взял номерки и пошёл за верхней одеждой. Кое-как натянул на одноклассницу куртку, достал из пакета со сменкой её ботинки.

— Напилась, что ли? — пожилая гардеробщица недовольно и осуждающе поцокала языком. — И ведь не стыдно, а! Родителям пороть вас надо, это ж подумать только — с малых лет уже пьянствуют!

— Не напилась, — буркнул Тимка, закончив обувать Лизу и теперь поочерёдно просовывая руки в рукава собственной кожанки. — Съела что-то не то, отравилась.

— Так в больницу надо, если отравилась, — похоже, гардеробщица не очень-то и поверила в эту нескладную легенду.

— Вот мы и идём в больницу, — огрызнулся Берендеев.

Вышли из школы они практически в обнимку — Лизу необходимо было поддерживать, чтобы она не упала. Вопреки ожиданиям Тимки, легче на свежем воздухе подруге не стало — наоборот, её замутило ещё больше.

Когда они проходили мимо вещевого рынка, где ещё утром (кажется, целую вечность назад!) уплетали горячие беляши, Лиза вдруг пошатнулась, рухнула на колени, согнулась пополам… и её начало выворачивать наизнанку.