Инара приблизилась к Энтолинере и произнесла:

— Значит, вот так? Маленькая королева не только хочет открыть глаза на истинную природу своего мира… а и желает взять себе в провожатые самого лучшего… самого выдающегося, кто вообще есть в нем!.. Так? Леннара всегда манило неизвестное, да? Ему хочется все время открывать новое и новых, и ты это понимаешь, верно? Но, — голос Инары зазвучал с легкой хрипотцой, — но ведь может случиться так, что… придет время, и ты тоже окажешься для него ненужной, незваной!..

Тут Энтолинера не выдержала. Она вскинула голову и воскликнула:

— Если так и правда то, что ты говоришь, так на кого же он меня променяет? Разве что на богиню!

Инара ничего не ответила. Медленно, медленно размывались и таяли черты ее лица перед взглядом Энтолинеры. Еще пожалеет она об этих необдуманных словах. Это и многое другое королева прочитала в огромных темных глазах Инары, Обратившейся.

— Пора, — услышала Энтолинера.

Вот и настало время возвращаться. Глава Обращенных нашел, что его гости уже достаточно подготовлены для того, чтобы вернуться в Ланкарнак и там уже начать действовать…

Леннар проводил гостей до самой окраины Проклятого леса. Он был серьезен и очень печален, и, когда Энтолинера, находящаяся в состоянии легкой эйфории от всего узнанного, спросила, отчего он таков, Леннар только покачал головой. Энтолинере оставалось догадываться, отчего столь грустно лицо предводителя Обратившихся. Сама же королева чувствовала себя прекрасно. Она предвкушала грандиозность миссии, которую ей предстоит выполнить по возвращении в Ланкарнак. Прежде всего, по всей видимости, она должна вступить в переговоры с правителями смежных земель, чтобы через их посредство организовать неслыханное: съезд ВСЕХ королей ойкумены, чего не бывало еще никогда!.. Даже при короле Барларе III Святом, который сумел объединить под своей властью три уровня… то есть три земли, и на время унять войны и смуты, приведя находящиеся под его скипетром народы к относительному экономическому благополучию и духовной состоятельности. Духовной!..

Энтолинера вздрогнула. Ну конечно, как же она могла забыть о самом главном. Храм! Все эти короли и правители смежных земель, Верхних и Нижних, суть марионетки в мощной руке воинствующего Храма, огнем и мечом вычищающего Скверну и блюдущего законы Чистоты и Благолепия. Храм, Стерегущий Скверну брат Гаар, самая могущественная и одиозная фигура Арламдора! Энтолинера сложила руки на груди. Ну что ж! Она поговорит и с Омм-Гааром! Ведь не безумец же он. Она попытается убедить его в том, что только объединенными усилиями возможно спасти их мир, их родину, а раздрай и противодействие друг другу только притянут катастрофу, ускорят ее неизбежно!..

Молодая королева чувствовала необычайный прилив сил, а время от времени ее охватывало какое-то слепое, беспричинное, глупое ликование, и тогда перед мысленным взором Энтолинеры вставало лицо Леннара — с широко поставленными серыми глазами, чуть печальным ртом и хохолком над высоким лбом. Даже будучи далеко от нее, он поможет прийти к согласию с жрецами Благолепия…

— Это будет трудно, — сказал альд Каллиера, одной своей фразой попав в струю ее мыслей и словно прочитав то, о чем она думает. Собственно, это было и несложно. — Честно говоря, очень хочется напиться, а потом продрать утром глаза и счесть, что все это пьяный бред.

Энтолинера покачала головой… Она понимала своих гвардейцев. Они были мужественными людьми и привыкли встречать лицом к лицу любую опасность. С одним ма-а-аленьким уточнением. Любую привычную опасность. А то, что открылось перед ними здесь… с подобной опасностью не справишься саблей и отвагой. Да еще Храм… Впрочем, Леннар так же наделся на то, что с Храмом удастся договориться. Он говорил: «Я понимаю, это сложно… но не нужно воспринимать Храм как абсолютное зло. Уж можете мне поверить. У меня гораздо больше причин ненавидеть Храм, чем у любого из ныне живущих. И если даже Я говорю так, значит, для этого есть основания… — Леннар на мгновение замолчал, видно припомнив что-то, а затем продолжил: — Хорошо или дурно, но Храм правил этим миром не одно столетие. И если этот мир существует: и Храм все еще в нем у власти, значит, он справляется… И свергать его сейчас — это вешать себе на шею миллионы и миллионы подданных, которые будут ждать от нас того, что сейчас делает Храм. А мы просто НЕ СПРАВИМСЯ с такой ношей. Нас слишком мало, и мы и без того ОЧЕНЬ заняты. Так что надо искать в Храме людей, с которыми можно и должно говорить откровенно, и они воспримут сказанное правильно… Но этих людей еще нужно найти, а что-то мне упорно подсказывает, что ланкарнакский Стерегущий, славный Омм-Гаар, не из таких людей… Так что будь осторожна, Энтолинера. Ты умна и проницательна, но ты слишком молода, чтобы избежать заблуждений, свойственных твоему возрасту». Энтолинера, находясь под впечатлением свежего, молодого лица Леннара и его открытой белозубой улыбки, хотела было возразить, что он сам не намного ее старше, но осеклась. От стоявшего перед ней человека вдруг повеяло чем-то глубоко потаенным, таким, чему не дашь определение одним словом, — но что уж точно не имеет отношения к молодости…

Когда они обсуждали то, что она должна сделать, Леннар напомнил о легендарном правителе Барларе Святом, далеком предке Энтолинеры. Он жил около семи столетий тому назад, и летописи его владычества вошли в Золотой свод хроник Арламдора. Начало его славного правления было омрачено смутой и подрывом основ Благолепия, но Барлар Святой сумел совладать с бунтом и удержаться на троне. Он не только устоял в своем легитимном праве, но и сумел заручиться поддержкой Храма. Барлар III потому и получил к своему имени это высокое прозвание — Святой, — что не воспользовался ситуацией, когда власть Храма пошатнулась, как многие правители в иных землях мира, созданного пресветлым Ааааму. Наоборот, он поддержал тогдашнего Предстоятеля и жестко подавил возникшую смуту. И потому, когда иные земли, лишенные объединяющей длани Храма, вскоре погрузили в хаос, Храм благословил короля Арламдора на «очистительный поход», но и поддержал его армию не только словом, но и отрядами Ревнителей. А без благословения и помощи храмовников, жрецов Благолепия и ордена Ревнителей даже «украсно украшенный сияющими добродетелями» (так говорится в летописи) Барлар Святой вряд ли смог бы объединить под своей властью три земли. Три уровня.

И потому Барлар Святой в конце концов достиг того, о чем иные земные властители могли только мечтать, и к чему жадно устремились, сбросив ненавистное иго Храма, когда власть его пошатнулась, — править самовластно. Ибо что Храм мог поделать с тем, кому сам даровал право именоваться Святым! Впрочем, насколько гласят легенды, хотя Барлар Святой действительно стал равен Храму, он никогда особо этим не злоупотреблял. Оттого и дожил до очень преклонных лет. В отличие от, скажем, того же Орма…

И сейчас Энтолинере предстояло в какой-то мере повторить путь своего деда. Суметь пройти по лезвию ножа — убедить Храм в том, что сотрудничество не только выгоднее вражды, но и единственно возможно…

…Энтолинера и ее сопровождающие добрались до Ланкарнака без приключений. На столичной заставе их остановила стража. Седой стражник в шлеме осмотрел фургон (откуда давно уже убрали все оружие, хранившееся тут на пути в Проклятый лес), окинул взглядом путешественников и, получив въездную пошлину в размере двух пирров, махнул рукой: проезжайте. Королева Энтолинера вдруг сделала альду Каллиере знак чуть задержаться. Вышла из фургона и, подойдя к старому стражнику, произнесла: