Септембер просияла:

— Это было бы здорово. — Она хлопнула ладонями по столу. — Ладно, я попробую. Между прочим, это означает, что ты просто обязана получить главную роль. В окончательном списке есть и Кортни Лав, а ее я не смогу терпеть три месяца. Во сколько у тебя прослушивание?

— В десять.

— Я помогу тебе подготовиться. Самое главное — явиться в образе. Именно так я поступила, когда меня утвердили на роль в «Открытках из Парижа». Между прочим, за эту роль я получила «Оскара», я когда-нибудь об этом упоминала?

— Да, кажется, это всплывало в разговоре. Татьяна усмехнулась. Септембер находила способы ввернуть в разговор упоминание о се «Оскаре» по меньшей мере один раз в день. Статуэтку она хранила в ванной, таким образом она обязательно несколько раз в день оказывалась лицом к лицу со своей наградой. Септембер уставилась в пространство.

— Я пытаюсь выкинуть из головы «Кровавую Мэри» и представить, как бы оделась Никки Александер. — Она затараторила: — Ну во-первых, Никки бы не надела нижнее белье…

Татьяна услышала, как в соседней комнате взвизгнул Итан.

— Не волнуйтесь, — крикнул Джек, — он просто возбужден. Тут танцует такой рыжий зверь, кажется, это По. Когда будете готовы, дайте мне знать.

Татьяна прикусила нижнюю губу.

— Вообще-то мне сейчас полагается тренироваться.

— На это нет времени! — отрезала Септембер. — Пошли посмотрим, что у тебя в гардеробе.

Она встала. В эту минуту в комнату влетел Энрике, в руках у него был пакет из бакалейной лавки, но ничего с эмблемой «Старбакса». Татьяна подумала, уж не придется ли нанимать ему помощника, чтобы он хоть что-нибудь делал как надо.

— Слава Богу! — воскликнула Септембер. — Брось все и приготовь мне «Кровавую Мэри».

Энрике застыл.

— Я точно знаю, что у нас нет томатного сока. Септембер всплеснула руками:

— Ладно, черт с тобой, я согласна на диет-колу. Татьяна подошла к Энрике и отвесила ему легкий подзатыльник.

— Ой! За что?

Он поставил пакет и потер место удара.

— Есть ли среди моих личных или профессиональных знакомых хотя бы одна женщина, с которой ты не переспал?

— Есть. Твой новый агент, Клео Марс.

— Она лесбиянка.

— Проклятие, — пробормотал Энрике. — Как ты считаешь, у нее это твердая позиция или она еще может передумать?

Он засмеялся и стал выкладывать покупки. Дезодорант «Секрет» он бросил Татьяне. Та еле-еле успела его поймать.

— Ты хороший вратарь, — похвалил Энрике.

Септембер кашлянула, напоминая о себе. Энрике достал из холодильника банку диет-колы, открыл и протянул ей.

— Вот держи. Теперь малыш может идти баиньки. Септембер повернулась к Татьяне:

— Знаешь, я никак не могу найти себе нового личного помощника.

— Это потому, что ты в черном списке, — подал голос Энрике из кладовки.

Септембер заметно встревожилась:

— В каком таком черном списке?

— У личных помощников есть своя ассоциация, раз в месяц мы устраиваем собрания.

— Все личные помощники собираются в одном месте? — уточнила Септембер.

Энрике кивнул.

— Какой ужас! А это законно?

— Ты в нашей отрасли что-то вроде Мерфи Браун,[11]— пояснил Энрике. — За последние три года ты сменила сорок шесть помощников. — Он пожал плечами. — Сама понимаешь, какие разговоры ходят.

Татьяна не смогла удержаться и расхохоталась. Септембер стала оправдываться:

— Я никого никогда не увольняю без серьезных оснований.

— Одну девушку ты уволила за то, что она не смогла перевести письмо, написанное по-японски, — напомнил Энрике.

Септембер бросила на него взгляд, полный негодования.

— Я получила письмо от поклонника из Токио, естественно, мне хотелось узнать, что он написал. А от нее не было никакого толку.

Энрике прервал свое занятие, выпрямился и оглядел кухню:

— А где близнецы?

Септембер сделала еще глоток из банки.

— С ними сидит Джек.

— Кто такой Джек?

— Мой новый персональный тренер, — ответила Татьяна.

Энрике как-то странно кивнул: — Все ясно. Теперь осталось только найти няню, чтобы она тебя тренировала, и тогда все будет в порядке.

Констанс Энн сидела в середине зала на огромной розовой подушке, окруженная детьми самых разных возрастов. Здесь были представлены все расы и цвета кожи — белые, черные, латиноамериканцы, азиаты, арабы, — прямо настоящая Организация Объединенных Наций. Когда работали камеры, дети пели и ходили хороводом вокруг Констанс Энн, кукла-марионетка панда Пеппи в ее руках подпрыгивала в такт музыке.

Хлоп, хлоп, хлоп; хлоп, хлоп, хлоп!

Вес, кто любит арахисовое масло; хлоп, хлоп, хлоп!

Все, кто любит друг друга; хлоп, хлоп, хлоп!

Все, кто счастлив; хлоп, хлоп, хлоп!

Хлоп, хлоп, хлоп; хлоп, хлоп, хлоп!

— Гроб, гроб, гроб! — завизжала Констанс Энн. Она дернула марионетку и зашвырнула ее за пластиковую ленту, отмечающую границы съемочной площадки.

— Снято!

Уилл Хейес, режиссер, взъерошил свои жесткие, рано поседевшие волосы и с опаской посмотрел на звезду телешоу.

— В чем дело?

— Ты что, и слепой и глухой? Не слышишь и не видишь, что вон тот толстяк в красном свитере сбился с ритма?

Констанс Энн встала и, передразнивая ребенка, продемонстрировала, как плохо он хлопал. Потом она с возмущенным видом удалилась с площадки.

Юный актер, о котором шла речь, пухлый мальчик по имени Крис, разразился громким плачем. Констанс Энн остановилась и резко развернулась в его сторону:

— Эй ты, плакса, если будешь распускать нюни, тебе в нашем деле никогда ничего не добиться.

Она прошествовала в свою гримерную и с такой силой захлопнула за собой дверь, что стены задрожали. От сотрясения висевшая в рамке на стене обложка журнала «ТВ-гайд» с ее портретом упала, и стекло разлетелось вдребезги.

В дверь несмело постучали три раза. Констанс Энн посмотрела на осколки.

— Прежде чем входить, разуйтесь.

Она не знала, кто стоял за дверью, но, кто бы это ни был, он совершил большую ошибку, решившись ее потревожить, и потому заслуживал кровавого наказания.