Тут я обратила внимание на ее руки.

– А где твои золотые браслеты? – спросила я.

Мама покосилась на отца.

– Она их продала, – ответил он.

Но эти браслеты были неотъемлемой частью моей мамы – как ее длинные волнистые волосы. Она никогда их не снимала…

– Это первое, что мы сделали, когда ты уехала, – сказала Сима. – Мы были уверены, что сможем что-то придумать, но даже с ее свадебными украшениями, трактором, телевизором… Даже если мы продадим все, этого все равно не хватит.

Я посмотрела на мать, на сестер. Сима скрестила руки, ее лицо посерело. Они перепробовали все, чтобы вернуть меня, и не смогли ничего сделать. Их жизнь продолжалась, но другого варианта просто не было. Как и у меня…

– Выходит, я останусь там навсегда? – прошептала я папе.

И ждала, что он ответит на мой вопрос. Но вместо этого он крепко обнял меня. Потом я обняла на прощание всех остальных. Маму. Сестер. Нежно поцеловала малышку. Она улыбнулась мне и что-то проворковала, но я знала, что скоро снова стану для нее чужой.

Я думала, что возвращение домой поможет мне почувствовать себя лучше, но теперь я видела обнаженные запястья матери, испуганное лицо Фозии и маленькую сестренку, которая никогда меня не узнает. Сколько жизней перевернул этот человек? Почему никто его не остановил?

Так странно было вновь оказаться в поместье Хана. Мрамор плитки, безупречно белые коридоры и огромные окна без пыли и отпечатков пальцев – все это больше не выглядело чужим и незнакомым.

Насрин улыбнулась, когда после возвращения я принесла ей чай. Ей понравились мои замысловатые узоры из оранжевой хны. Фатима обняла меня и не отпускала, пока я не пообещала ей, что проведу с ней урок, как только мы закончим работу. Странно было войти в этот дом и не ощутить былого страха. Увидеть людей, которые приветствовали меня. Совсем недавно я была здесь совсем одна.

В тот вечер я погладила одежду Насрин Баджи и повесила ее в шкаф. Женщина лежала на кровати и слушала, как я рассказывала о свадьбе. Она расспрашивала меня о палатке, об украшениях и драгоценностях в свадебном ожерелье Шабнум. Когда я подробно описала бархатное платье, рассказала про мешочки с финиками и миндалем, которые семья жениха приготовила для каждого гостя, мне показалось, будто я сплетничаю с близкой подругой.

– Ее сумочка выглядела такой крошечной, что была похожа на маленький веер. Но вместе с тем она оказалась достаточно вместительной: туда влезли все подарочные конверты, – рассказала я. – Моя сестра Сима шутила, что внутри, наверное, есть невидимые слои, чтобы сумочка могла расширяться.

– А моя сестра там была? – спросила Насрин.

– Да. И еще я видела вашу племянницу Сану. Она танцевала с моими друзьями на свадьбе.

– В последний раз, когда я видела Сану, она не умела даже ползать, а сейчас уже танцует!

– Ползать? – удивилась я. – Но она же ровесница Симы! То есть вы не видели ее…

– Одиннадцать лет, – ответила Насрин. – Время бежит быстро.

– Но это же ваша семья! – воскликнула я и тут же прикусила язык.

Мне следовало промолчать, но ведь находила же она время съездить в Лахор и пройтись по магазинам. Как же не повидать своих родных, которые живут всего в десяти минутах езды?

– Я хочу их увидеть, – тихо сказала женщина. – Когда я вышла замуж, то ходила к ним каждую неделю. Но через некоторое время Хан Сахиб решил, что его жене лучше не общаться с крестьянами, и я согласилась. Но он заботится о них. Делает так, чтобы они ни в чем не нуждались…

У Насрин Баджи была спальня размером чуть ли не с мой дом. В ее распоряжении была лучшая еда и одежда. Но она не могла встретиться с людьми, которых хотела видеть больше всего на свете. Ее клетка была лучше моей, но все-таки это была клетка…

Я откашлялась.

– Я кое-что привезла для вас, – сказала я, после чего отправилась в свою комнату и вернулась с коробкой в руках.

– Что это? – улыбнулась Насрин.

– Ладду. Я подумала, что вам понравится.

– Выглядят замечательно!

– Их приготовила моя соседка Фозия. Жена Шауката. – Было странно произносить здесь имя Фозии. Я вдруг вспомнила ее напуганный вид.

– С детства не ела самодельных ладду.

– Фозия славится своими сладостями. Ее дочь – одна из моих лучших подруг.

Насрин Баджи достала из коробки желтое печенье, откусила кусочек и закрыла глаза.

– Вам нравится?

Она молчала несколько секунд.

– Это вкус родного дома…

Наш разговор прервал стук в дверь спальни. В комнату вошел Джавад Сахиб.

– Он продолжает мне названивать! – сердито воскликнул мужчина и помахал телефоном. – Пять пропущенных звонков, пока я был в душе!

– Джавад, – вздохнула Насрин Баджи.

– Можно подумать, мне больше нечего делать, кроме как выполнять его требования!

– Если бы ты помог ему с центром, он бы перестал тебя беспокоить, – заявила Насрин. – Ты нужен ему. Этот центр грамотности даст ему больше голосов на следующих выборах, но только если туда пойдут люди.

– Разве это моя проблема? У меня предостаточно собственных забот! И есть дела поважнее этого дурацкого центра!

– Джавад, если явится журналист и с ним некому будет поговорить, это может повредить избирательной кампании твоего отца. И это касается всех нас. После выборов школа может пустовать, что тут поделаешь! Но если мы не сможем заполучить хотя бы одного ученика на следующей неделе, учитель сказал, что он уволится.

Джавад Сахиб громко выдохнул, и его взгляд остановился на мне.

– А что, если отправить туда ее?

– Что ты имеешь в виду?

– Она будет посещать центр грамотности. – Он рассмеялся, увидев удивление на лице своей матери. – Не такая уж плохая идея. Будем посылать ее туда раз в неделю. В центре официально будет числиться ученик, а учителю будет чем заняться. Проблема решена!

– Джавад, это центр грамотности для взрослых!

– Лучше уж она, чем никто.

Я? Буду посещать центр грамотности? Это означает, что я снова смогу видеть учителя! Может, он покажет мне, как написать стихотворение, которое мне хотелось написать несколько месяцев назад. Может быть, у него есть книги, которые я могла бы взять почитать. Я смотрела на Насрин Баджи, не смея надеяться, но…

– Что ж, прекрасно, – заявила она. – До тех пор, пока мы не найдем еще людей, там будет учиться она.

Гулам высадил меня у школы. Ярко-желтое здание с зеленой дверью сильно отличалось от серых кирпичных строений, к которым я привыкла. Цвет мне понравился. Это был цвет надежды. Внутри пахло свежей краской, мягкий верхний свет был теплым. За столом в приемной сидела девушка с двумя косами, перевязанными лентами. В комнате я увидела диван и кофейный столик, заваленный журналами.