– О каком заболевании вы говорите?

На самом деле отчаянный Галинин вопрос носил риторический характер: о каком заболевании вы ей толкуете, если Сергей всегда был здоров? Сергей – летчик, их же должны регулярно обследовать... Но Анна отнеслась к ее выкрику с полной ответственностью и, не тратя лишних слов, развернула перед ней вынутый из истории болезни листок.

Медсестра, которая специализируется на физиотерапии, не обязана обладать врачебной квалификацией. Но страшное латинское сокращение «c-r» было отлично знакомо даже ей. С трудом отведя от него взгляд, Галина обратила лицо к небу, точнее, к потолку. Украшенный лепниной потолок показался угрожающим, точно собирался рухнуть и придавить ее и Анну.

– Галина, вам плохо? Что вам дать: корвалол? Нашатырный спирт?

– Спасибо, не надо, – прохрипела Галина. Ей в самом деле было очень плохо, но разве этой беде поможешь лекарствами? – Я все поняла... Пожалуй, я пойду...

– Погодите, я не имею права отпустить вас в таком состоянии...

Но Галина решительно поднялась со стула. Она ни минуты больше не могла оставаться в этом кабинете, где все, казалось, помнило страдания ее мужа – и все бросало ей упрек. Поняв, что Галину не удержать, встала и Анна:

– Позвольте, по крайней мере, вас проводить.

Анна и Галина вышли из стеклянных дверей офисного здания. На блондинке был все тот же белый халат с красной эмблемой на лацкане – кружок и стрела, мужской символ. Анна заботливо поддерживала бледную и растерянную Галину под руку. Женщины остановились на тротуаре.

– Спасибо, доктор… что проводили… я бы сейчас заблудилась совсем в ваших коридорах… – выдавила из себя Галина, впервые за все время посмотрев на Анну с благодарностью.

– Ну что вы, Галина, – Анна была добра и внимательна. – Вы уверены, что в состоянии идти? Хотите вернемся к нам, успокоительного вам дам?

– Что ж теперь… успокаиваться-то… – Слезы ринулись, неудержимые и непрошенные. – Ну почему, почему он мне-то ничего не сказал? Почему все скрывал?

– К сожалению, большинство мужчин поступает именно так. Мы боремся с этим. Направляем к нашим психологам. Сами внушаем, что нельзя замыкаться в себе, что надо бороться…

Мимо, заставив Анну и Галину потесниться на тротуаре, прошла в обнимку парочка – ему и ей лет по семнадцать. Смеются, целуются… Это зрелище чужого счастья резануло Галину чувством неизбывной вины. Ведь было когда-то такое и у них с Сережей… Как же это она его не уберегла?

– Но ведь мы могли… Если бы вовремя поймали…

– Не корите себя, – мягко возразила Анна. – Мужчины идут к врачу, когда уже совсем плохо. Сначала месяца два ждут. Думают – пустяки. Приходят, когда всерьез пугаются. Причем не за здоровье, а за потенцию…

– Ой, я дура! Дура! – Горе выхлестнулось наружу. – Думала, он любовницу завел, вот со мной и не хочет больше… а он… он уже не мог, да?

– Не совсем так, – меж бровей Анны возникла морщинка, – но на самом деле – не лучше. Как бы вам сказать… у мужчины при такой быстро развивающейся онкологической патологии меняются ощущения от секса…

– То есть удовольствия нет от женщины, что ли?

Анна кивнула:

– Только боль.

Галина в ужасе закрыла лицо руками.

– Мужчины так стесняются всего этого, что мы себя называем не «клиника», а «фирма», – продолжала Анна. – Сергей, когда приходил второй раз и третий за подтверждением, не захотел даже в офис подниматься. Поэтому мы сидели там, в кафе.

– А не может быть ошибки в диагнозе? Вдруг не рак?

– Я была бы рада ошибке… Но экспресс-анализ на онкоклетки при такой патологии очень точен. И потом, у него увеличились лимфоузлы…

– Да! Помню! Я думала – шею застудил на сквозняке…

– Я сказала ему, чтоб он немедленно обратился в онкоцентр, вдруг еще можно успеть сделать операцию. А он ответил, что читал справочник, и знает: это уже метастазы, уже бесполезно.

– Так и ответил?

– Да. И возразить мне было нечего. А он улыбнулся так… спокойно…

Галина пошатнулась. Анна поддержала ее. Галина оперлась на ее мягкую, но сильную руку, мимоходом подумав, какая все же ирония – то, что единственной поддержкой в трудную минуту стала для нее та, которую она еще час назад ненавидела и обвиняла во всех грехах.

Две женщины стоят в людском потоке. Мимо идут люди. Парами и поодиночке, молодые и в возрасте, сердитые и радостные. Разные лица можно увидеть на улицах Москвы. Только одного уже не увидит никто и никогда…

«Где мой муж?» – Галина боялась задать себе этот вопрос. Тот вариант судьбы, который совсем недавно стучался в ворота ее наглухо запертого сознания – с постепенным угасанием любимого человека, с затяжной и потому под конец почти не пугающей мыслью о близости смерти, с похоронами и вдовьими слезами, – казался сейчас недостижимой лично для нее вершиной благополучия. По каким следам ей искать Сережу? Доведется ли ей когда-нибудь погоревать у него на могиле?

С утра Ярослав позвонил на работу и предупредил, что не сможет сегодня прийти из-за проблем со здоровьем. Кажется, это произвело впечатление: за все время работы Ярик Кутепов крайне редко брал отгул, а уж на нездоровье никогда не жаловался. Ему сочувственно предложили взять больничный. Выдавив в трубку умирающим голосом: «Ничего, отлежусь денек и буду как огурчик», – Ярослав бросился одеваться, как на пожар. Одевался, разумеется, не в форму: сегодня он пойдет в город как цивильное лицо, в костюме и при галстуке. Инспектору экологической милиции нельзя светиться рядом с тем человеком, который настырно позвонил ему среди ночи…

Откровенно говоря, вранье о плохом самочувствии не было таким уж враньем: Ярослав не выспался и уже хотя бы потому не мог чувствовать себя нормально. К этой причине добавлялась другая: встреча, ради которой Кутепов готов был пустить под откос рабочий день. Идти на встречу было примерно так же радостно, как на прием к стоматологу… Но если он не пойдет, это будет чревато такими последствиями, что… Нет, он пойдет. Видите, он уже собрался, он уже стоит в прихожей. Он встретится с надоедающей ему человеческой мразью, чтобы разрубить все гордиевы узлы. А когда с этой проблемой будет покончено, Ярослав ляжет спать. Он будет спать долго, при свете солнца или в темноте – все равно. Он выспится от души. И, может быть, когда он проснется, ему покажется, что все, что его угнетало, просто дурной сон!

Встреча была назначена в довольно-таки странном, но знакомом месте: во дворе неподалеку от Садового кольца. Обоим далековато сюда добираться. Зато обоих ничто не связывает географически с этим так называемым московским двориком – шедевром советского градостроительства: с трех сторон, буквой «П», его обрамляет добротный сталинский дом, крашенный в бежевую желтизну, с четвертой подпирает почернелая кирпичная девятиэтажка. Здесь есть газон, разделенный дорожками на несколько неравных многоугольников, рассохшаяся деревянная композиция из стола и двух скамеек, наспех сбитых вечно торчащими и рвущими штаны гвоздями; имеются также три скамейки, стоящие отдельно, а также какие-то гнутые металлические конструкции для детских игр. Место укромное: с утра обитатели сталинки и пятиэтажки не жалуют дворик своим посещением.