— Первыми шли мужчина и девушка, за ними много апачей, потом Консидайн и остальные.

Уидин расслабился в седле и отломил уголок плитки жевательного табака.

— Чего тут гадать? Мы хорошо знаем Консидайна, — сказал он спокойно. — Разве можно ожидать от него другого? Скорее всего, он встретил этих двоих у Чавеза… а потом вдруг обнаружил индейцев на их тропе…

— Двое на одной лошади, — произнес Пит. — Они обречены!

Мак Арроу продолжал пристально рассматривать следы на земле, рассказывая остальным о разыгравшейся драме:

— Мужчины разговаривали. Лошади топтались… хотели идти. Потом один уехал… не сразу… по одному остальные последовали за ним.

Все переглянулись. Только один новичок на Западе не понял хода мыслей человека, за которым они гнались. Слишком велика жертва. И какой трудный выбор! На одной чаше весов шестьдесят тысяч золотом плюс свободный путь к границе, на другой — малознакомые старик и девушка с одной лошадью, преследуемые индейцами…

Все стало ясно: Консидайн бросился на помощь и остальные последовали за ним.

— Дэч тоже славный малый, — заметил Уидин.

— Ладно, — вздохнул Рэньон и повернул лошадь. — Те, за кем мы охотимся, и их добыча отправились на Хай-Лоунсэм, так что поехали!

Как всякому уроженцу Запада, ему были присущи порядочность и острое чувство справедливости. По обычаям того времени и той страны, о человеке судили не только и даже не столько по его поступкам, но и по их мотивам. А в данном случае Консидайн и его шайка упустили свой шанс исчезнуть с награбленным ради того, чтобы спасти людей, которых, в лучшем случае, видели один раз.

Да, при таком обороте дела арест Консидайна становился занятием малоприятным и недостойным. Как им поступить? Выбор-то у них невелик: арестовать или застрелить — цель погони.

Рэньон тихо выругался. Уидин повернулся и вопросительно взглянул на него.

— Олли, этот чертов осел опять сумел взять надо мной верх, провел меня дважды.

— Возможно.

— Его наглость сводит меня с ума. Превратить меня в игрушку!

— Не говори так, — сухо ответил Уидин. — Я видел вашу схватку. У него не было на уме сделать из тебя посмешище. Тогда для него вообще не имело значения, что ты о нем думаешь. Он выигрывал время. И в мыслях держал только тех ребят, которые пошли брать банк.

Рэньон в ответ что-то прорычал. Он злился на себя. Ведь с самого начала все ему казалось подозрительным. Консидайн не походил на самого себя. Поступать намеренно оскорбительно — не в его характере. Подраться — да, но не высмеивать. Тогда же он делал все, чтобы привести Рэньона в ярость и не позволить ему овладеть ситуацией.

— И все-таки, — сказал Уидин мягко, — он один из наших. Ну, переиграл нас. Но не какой-нибудь чужак, а свой парень.

Хорошо зная тех, кто следовал сейчас за ним, Рэньон понимал, что их, обманутых и разозленных, отчасти успокаивало то, что Консидайн был своим, одним из них. В отряд влилось немало людей, которые вместе с бывшим ковбоем не раз дрались с индейцами и клеймили скот.

Эпперсон, обожавший погони еще больше, чем драки, сейчас решил, что надо проявить осторожность, и пристроился сбоку к Рэньону.

— Пит, как бы индейцы не измолотили нас.

— Да минует нас эта участь, — шутливо произнес Эклис. Эпперсон перевел на него раздраженный взгляд.

— Я бы никому не пожелал такой участи, — отрубил он.

— Что грабители, что индейцы, — отозвался Эклис, — какая разница?

Рэньон пришпорил коня, и он пошел быстрее. В сущности неплохой малый, Эклис как раз и был тем самым новичком в здешних местах, который пока и представления не имел о том, что апачи могут сделать с человеком.

Тучи разошлись, и проглянуло солнце. Наступал новый день, жаркий и душный после дождя. Путники с наслаждением вдыхали совершенно особенный запах земли, измученной долгим зноем и наконец напоенной влагой.

Отряд состоял в большинстве своем из семейных людей. Им бы сидеть дома, думал Рэньон, а не носиться за грабителями по пустыне, где полно индейцев. Так ли уж это много — иметь шестьдесят тысяч долларов, в конце концов? Сколько жизней можно на них купить? Сколько горя оплатить, если хотя бы один из них будет убит?

Ив этот момент вдалеке, на вершине Хай-Лоунсэм, раздался выстрел.

Звук несколько мгновений висел в воздухе, и каждый напрягся в седле, стараясь не встречаться взглядом с остальными. Теперь в горах шла перестрелка, и эхо отдаленного сражения прокатилось по каньону.

— Что будем делать, Пит?

— Хай-Лоунсэм… Они обосновались на Хай-Лоунсэм. В полном молчании, с винтовками в руках, готовые отразить любую атаку, двадцать пять мужчин двинулись в путь в слепящих солнечных лучах.

Харди и Дэча больше нет… отличные были ребята.

Консидайн обошел маленькую площадку и собрал оружие, сняв с каждого тела патронташ и револьвер.

Метис сворачивал самокрутку. По его лицу из рассеченной на голове кожи текла кровь, и Ленни пробовала ее унять.

— Похоже, нам не выпутаться? — в раздумье произнес метис.

— Не исключено.

Консидайн вставил патрон в магазин винтовки Дэча и прислонил ее к валуну. Заряженная винтовка под рукой может иногда заменить хорошего бойца… правда, отчасти…

— Кайова… если они достанут меня, убей Ленни.

— Ладно.

И метис вновь занялся своей самокруткой. Над его глазом вспух кровоподтек. Консидайна вдруг поразило, как много случилось здесь за одну ночь!

— А мы здорово деремся, а? Сколько положили! — сказал метис.

Они и в самом деле хорошо сражались, эти парни, не раз попадавшие в сложные переделки. И прежде им приходилось часто пускать в ход оружие. Они воевали с индейцами и ходили на бизонов, охотились на оленей, горных баранов и медведей. Словом, знали, как, и когда стрелять.

Консидайн глубоко страдал из-за того, что двое из его товарищей мертвы. Какая необходимость заставила их забраться на Хай-Лоунсэм? Они оказались здесь отчасти из верности ему, отчасти оттого, что большеглазая, хорошенькая девушка улыбалась им искренне и дружески, и еще потому, что каждый из них в глубине души отдавал дань восхищения рыцарским поступкам. Он посмотрел вниз, в каньон. Где же, черт побери, полицейский отряд? Он отчаянно ждал его теперь, и уже не имело значения, что потом сделают с ним' самим. Важно, чтобы Ленни осталась жива. Чтобы не погибли Спэньер и метис.

Глаза Консидайна обшарили в очередной раз траву, кусты, деревья, но чрезвычайно сложно заметить апача прежде, чем он сознательно не обнаружит себя сам.

О результатах своей атаки индейцы всегда знали, и теперь им наверняка уже известно, что двоих мужчин в кольце скал можно сбросить со счетов и что там есть девушка. Она-то и была одной из причин их упорства. Второй приманкой явилось оружие. Им всегда не хватало оружия и боеприпасов.