Пластинка не сильно отличалась от того, что группа делала раньше, но сочетала в себе все лучшие элементы прошлого с чем-то новым и свежим. Не было больше сложных прогрессивных партий и десятиминутных треков. Вместо них появились более простые аранжировки «куплет-припев» с мощными сочными хуками[31].

И хотя многие закоренелые фэны предположили, что группа продалась, большинство признали, что именно такой альбом Metallica и должна была выпустить. Для музыкальной индустрии, стоявшей на распутье, это был нужный альбом в нужное время. «Я не сразу в него въехал, мне понадобилось некоторое время, – признается Рекс Браун из Pantera. – Может быть, года два. После этого до меня дошло, что пластинка охуительная. Но я действительно считаю, что многие подростки, послушав альбом, сначала посчитали себя обманутыми».

Альбом начинается с песни, которую читатели журнала Kerrang! назовут «лучшей метал-песней современности»: Enter Sandman. В ней присутствуют все фишки мощной рок-песни с налетом тяжести. После жутковатого вступления классическая песня переходит в запоминающийся, трижды повторяющийся рифф, который, как предположил Дэвид Фрике из журнала Rolling Stone, «взорвет колонки на радио».

Далее идет могучая Sad But True, и, как однажды описал менеджер группы Клифф Бёрнштейн, «под эту музыку надо вырывать зубы». В студии ее медленный пониженный рифф стал предметом постоянных дискуссий. Предложение Боба Рока замедлить рифф сработало идеально.

От предыдущих альбомов эта пластинка отличается наличием более медленных песен, первая из которых – The Unforgiven. Гармонии Хэтфилда поражают, а мощная лирика придает ощущение исповеди и откровения. Фанаты «старой школы» поначалу сжались в страхе, но радиостанциям новое направление группы пришлось по душе.

Nothing Else Matters удивляет не меньше. Если у Metallica когда-нибудь и был трек, знакомивший группу с совершенно новой аудиторией, то выворачивающая душу наизнанку баллада отлично справляется с этой задачей. По общему мнению, еще одна откровенная песня Хэтфилда о потере близких (особенно девушек), и она задевает за живое. Песня стала поворотным моментом не только в творческой, но и личной жизни Хэтфилда.

В интервью Хэтфилд признавался, что стал бренчать по «открытым» струнам совершенно случайно, и ему было крайне неловко показать ее остальным участникам. Но такая песня не могла пропасть. В вокальном плане Джеймс полностью переродился. Его трогающая гармония обладает такой глубиной, которой никто – даже он сам – от него не ожидал. Пронизывающее душу соло в конце песни, сыгранное на настоящих эмоциях, – одно из лучших в исполнении Джеймса.

Барабанщик Anthrax Чарли Бенанте был поражен музыкальными способностями Хэтфилда: «Я всегда считал Джеймса феноменальным гитаристом, и гитарой он выражал свои эмоции так же, как и вокалом. Я бы хотел, чтобы Джеймс играл больше соляков, потому что они у него получаются невероятно эмоциональными и не похожими на других. Его почерк легко узнаваем». Бенанте также поделился мнением по поводу новообретенной вокальной гармонии Хэтфилда: «Изначально Джеймса сложно было назвать рок-певцом, но со временем все привыкли к его стилю, и он стал вокалистом».

О своих взглядах на веру и медицину Джеймс рассказал в песне The God That Failed – особенно это касалось его мыслей о тщетности веры.

Критики были удивлены и удовлетворены услышанным материалом. Лучше Metallica на пластинке еще не звучала – что лишний раз доказывало гениальное продюсерское видение Боба Рока. Пластинка стала чуть ли не эталоном настоящего звучания металлического альбома.

Несмотря на то что другим группам удавалось имитировать звучание альбома, они не могли скопировать мастерство написания песен Хэтфилда и Ульриха, поэтому Metallica по-прежнему была на несколько шагов впереди остальных. Имея на руках столь доступный и понятный широкой аудитории альбом, ребятам из Metallica удалось перетащить на свою сторону немалое количество обычных слушателей, которые прежде предпочитали команды вроде Bon Jovi, U2 и R.E.M.

Альбом Metallica ворвался в хит-парад Billboard, словно мощный грузовик в клипе Enter Sandman. В течение четырех недель альбом держался на первой строчке, гордо восседая на троне и осматривая новое покоренное королевство – неслыханное достижение для якобы экстремального метал-коллектива.

Музыкальной прессе альбом понравился – в основном потому, что такая музыка ей была близка, но еще и потому, что можно было комфортно обсуждать альбом с читателями. Rolling Stone написал: «Несколько песен, похоже, обречены стать классикой хард-рока. Группе успешно удалось перепрыгнуть мостик между коммерческим металлом и более жестким трэшем вроде Slayer, Anthrax и Megadeth». Британский журнал Q тоже писал хвалебные слова: «Пластинка превратила их из культовых героев металла в мировых суперзвезд… добавив бесспорной мощи Metallica немного изысканности». Практически вся пресса – от рока до журналов о мужском стиле жизни – посчитала альбом настоящей вехой в современной музыке. Ни одна метал-группа и близко не подошла к тому, чтобы оказать столь мощное влияние.

После столь монструозного альбома от Metallica ждали достойного выступления в туре. Как и в прошлый раз, они отправились в турне еще до релиза альбома. Тур Wherever I May Roam в очередной раз показал любовь группы к изнурительным гастролям. Начавшись 1 июля в Петалуме, штат Калифорния, в малоизвестном театре «Феникс», тур и последовавший за ним Nowhere Else to Roam продержали группу в дороге почти три года – это был один из самых интенсивных гастрольных графиков в истории рока.

Группа повезла свое массивное сценическое шоу в Европу. Они отыграли концерт в городе, где Ульрих провел детство – на стадионе в Гентофте, Дания. После чего вернулись на фестиваль «Монстры рока» в Англию, где выступили хедлайнерами в одной программе с Mötley Crüe, AC/DC и Queensrÿche.

Одно значимое выступление состоялось на аэродроме в Москве[32], где также выступала Pantera. Группа Pantera была в студии и не осознавала, насколько значимым «Черный альбом» станет в их творчестве. «Там были мы, The Black Crowes, Metallica и AC/DC, – рассказывает Браун. – Я лишь помню море людей, нельзя было посчитать, сколько их там было, и все они держали флаги разных стран. Помню, что Джеймс переодевался за кулисами в обычной палатке!»