— Где мы оставим это все?

Я заметил, что он забыл об этом.

— Разве я тебе не говорил? В десяти минутах езды от дома есть кладбище. Что бы мы там ни нашли, мы кладем все это в полиэтиленовый пакет и засовываем его в каменную скамейку возле могилы некоего Тенгиза. Это не проблема, он похоронен прямо возле главных ворот. — Глупая усмешка на его лице сменилась дружеской улыбкой. — Расслабься! То, что я не хмурюсь так, как ты, еще не значит, что я не работаю.

Он развернул карту.

— Есть еще что-то, о чем ты забыл мне сказать, старый дурак. Как насчет плана «Б»? Ты сказал, что у нас есть выбор.

Он выглядел слегка сонным.

— Плана «Б» не существует, дружище. Мне показалось, что так оно будет лучше звучать, если бы у нас был выбор. — Ему нравились такие шутки. Его улыбка была такой же широкой, как Мтквари, но все равно было видно, что он все еще не мог прийти в себя от своих воспоминаний.

— Я вот что тебе скажу, Чарли. Почему бы мне не пойти и не разведать то, что касается моей части работы? А ты пока можешь привести себя в порядок. — Это был тонкий намек на то, что ему следовало бы проверить, все ли из того, что лежало на кровати, работало как надо. — Мы встретимся на кладбище и найдем эту могилу. После чего разделимся и вернемся сюда, где обсудим детали.

Я кивком головы указал на кассету, лежавшую возле телевизора.

— А как насчет этого? Я вот что сделаю, — я взял кассету и сунул ее в карман, — я возьму ее. Тебе и так до черта всего тащить.

Я застегнул куртку.

— Ты уверен, что собираешься взять это с собой?

Улыбка исчезла с его лица. Он уже собирался было закричать на меня. Я поднял руки.

— Я знаю, знаю. Это в последний раз, обещаю. Я просто хочу убедиться, что твой старческий чертов мозг учел все обстоятельства.

Он раскрутил на пальце связку с отмычками.

— Это нужно сделать. — Он попробовал снять одну из отмычек со связки, но у него не получилось. Он быстро швырнул ее на кровать, думая, что я не успел этого заметить.

Я уже собрался уходить, но он окликнул меня.

— О черт! Давай посмотрим, каким ты стал профессионалом за те годы, что я кропотливо тебя учил. Первое: Уайтволл не смог узнать день рождения База. Посмотрим, сможешь ли ты. И второе: нам ночью понадобятся пять или шесть полотенец и пара огнетушителей…

Я кивнул и направился к двери.

— И постарайся спереть их в пентхаусе. Если случится пожар, я бы хотел, чтобы эти буржуи сгорели на фиг…

Я вышел из отеля и, свернув направо, зашагал по главной улице, проверяя свой маршрут по карте города, которую я достал из конторки портье. Все остальные на улице были либо местными, одетыми во все черное, либо уроженцами запада, в обязательных кожаных куртках, спортивных рубашках и широких штанах. В «Марриотте» это явно было одеждой дня. Приемную переполнили эти люди, которые спешили на завтрак.

Я шел по главной дороге, параллельно, где-то справа от меня текла река. Часы показывали половину двенадцатого, и жизнь в городе уже кипела в то время, когда я проходил мимо оперного театра, музеев и здания парламента. Эти великолепные здания появились еще до того, как Джо Сталин пригнал сюда несколько миллионов грузовиков с бетоном и застроил здесь все одинаковыми домами. Я не мог этого понять: насколько мне было известно, в городе оставалось несколько памятников ему, а многие пожилые люди все еще считали его лидером всех времен — довольно устрашающим, я бы сказал, учитывая то, что он зверски уничтожил около миллиона своих преданных соотечественников.

Я обратил внимание на плазменные экраны, высотой с Эйфелеву башню, на которых крутили рекламные ролики с американскими флагами и круглосуточно улыбавшимися российскими домохозяйками в главных ролях.

В эти часы на улицах было достаточно много местных, и я явно не выглядел серой мышкой. Моя кожа не загорает за пять минут, как их, мои волосы не черного цвета и у меня голубые глаза. Я выглядел здесь настолько же естественно, насколько Санта Клаус выглядит в Конго. Люди смотрели на меня так, будто они все считали меня шпионом, ну или, по крайней мере, были уверены, что я точно хочу сделать им что-то плохое.

Мимо проехал бело-голубой полицейский «пассат», у двоих парней, сидящих внутри на заднем сиденье, были АК. Они оба осмотрели меня с ног до головы, прежде чем водитель что-то сказал своему товарищу об «этом странном человеке». Да пошли они, уже скоро меня здесь не будет. Кроме того, они, вероятно, просто завидовали мне из-за моего джемпера.

В любом случае я все сильнее начинал волноваться за эту работу или, точнее, за Чарли. Что, вероятно, означало, что я немного волновался и за себя, за то, что я был достаточно глуп, чтобы с ним связаться. Я не мог понять, как ему удалось на одном дыхании выпалить весь список, несмотря на свой старческий маразм…

А потом я подумал: черт подери, ну и что из этого? Я доведу это дело до конца. Я нужен Чарли. Он был единственным, что имело значение. Может, у него руки росли не оттуда и он не всегда помнил, что он здесь делал, но тем не менее он все еще был здесь. Все мои друзья, независимо от того, наши отношения только зарождались или мы уже достигли той стадии, когда носили одежду друг друга, были мертвы.

Я делал это для Чарли, он делал это для Хэйзл. Я не мог его подвести. Сейчас он был в гостинице, возможно, думал о том, заметил я или нет, что были времена, когда без посторонней помощи он даже в носу не мог поковыряться. Может, он раздумывал о том, продержится ли до конца этого дела. Но больше всего ему сейчас требовалось знать, что он может на меня положиться, и эта мысль поднимала мне настроение.

Может, мне тоже доведется внести свой вклад в спасение одного или двух рядовых на нефтепроводе. Я видел, что случилось с одной семьей, когда застрелили их любимого сыночка, и я осознал, как сильно мне это не понравилось.

У меня возникло подозрение, что я так упорно пытался сосредоточиться на Стивене и Хэйзл, чтобы не думать о себе и Келли, но мне не хватало смелости признаться в этом самому себе. Поэтому я просто начал думать о Силки, и это было намного приятнее. Лучше поваляться с ней на пляже, чем торчать на заднем дворе грузинского политика.

Я перешел на другую сторону улицы и миновал английский магазин-интернет-кафе в одном флаконе. Пронзительный женский голос донесся из открытой двери: «Мой Бог… это просто что-то!» Я подумал, что мне следует избегать таких мест.

Я почувствовал, что улыбаюсь. Все дело было в том, что я жутко соскучился по Силки. Месяцы, проведенные на кушетке психиатра, не прояснили мой мозг и наполовину столь эффективно, как несколько месяцев легкомыслия.

Возможно, я просто пересеку континент и вернусь к ней после многих лет в том же фургоне. Возможно также, эта работа окажется моей лебединой песней.