Прежде всего ход событий в Византии, и в частности положение Фотия, изменился с насильственной смертью кесаря Варды, его почитателя и могущественного защитника, последовавшей в 866 г. Вакантное место кесаря и непосредственное влияние на внешние и внутренние дела перешло к Василию Македонянину, который скоро овладел властью, получив титул соимператора, и вполне устранил отдел мало привыкшего к серьезным занятиям Михаила III, а наконец, 23 сентября 867 г., после насильственной смерти царя, сделался самостоятельным и единовластным распорядителем империи. Хотя Василий был не только свидетелем того, что происходило на Соборе, но и сам присутствовал на нем и давал свою подпись под соборными деяниями, но его первое важное распоряжение по восшествии на престол состояло в том, чтобы восстановить добрые отношения с Римским престолом, для чего нужно было пожертвовать патриархом Фотием, который был низвержен с кафедры 25 сентября, т. е. через день по восшествии на престол Василия. Этот политический и церковный переворот сопровождался весьма важными и разнообразными последствиями.

В то время как произошли в Константинополе указанные события, вследствие которых должна была измениться внешняя и внутренняя политика империи, в Болгарии латинское духовенство с епископами Павлом и Формозом приступило к выполнению задач, какие были указаны ему папой Николаем. Прежде всего изгнано было греческое духовенство и приступлено к исправлению с точки зрения латинских взглядов, о которых дают понятие как окружное послание Фотия, так и ответы на болгарские вопросы, внушенной греками веры и обрядов. Внешним знаком полного согласия между князем и латинскими епископами было то, что в Болгарии была принята латинская мода стричь волосы, которая служила выражением перехода к латинству. Видя в Формозе вполне угодного ему человека, Богорис послал в Рим просьбу назначить его архиепископом Болгарии, дав ей самостоятельное устройство по церковным делам. В короткий срок тесного сближения Болгарии с Римом Богорис посылал три раза убедительные просьбы к папе назначить для Болгарии самостоятельного архиепископа из римского духовенства, то с поименованием лиц, которых он желал бы видеть на архиепископском престоле в своем княжестве, то предоставляя выбор папе. В последний раз, в 869 г., во главе посольства был боярин Петр, родственник князя, которому было поручено просить посвящения для Болгарии диакона Марина. Но настойчивые представления князя не находили благоприятного приема в Риме, папа не согласился ни на посвящение Формоза, ни Марина, чем охладил доверие князя и заставил его подумать о других средствах для достижения задуманной цели. Весьма вероятно, что и со стороны греческого духовенства и византийского правительства продолжали питать у болгар надежды на более благоприятное разрешение церковного вопроса в единении с патриархатом. Наконец, и князь Богорис, по-видимому, пришел к заключению, что для Болгарии лучше оставаться в согласии с империей, с которой было гораздо больше общих точек соприкосновения, чем с латинским Западом, и в начале 870 г. он отправил в Константинополь во главе торжественного посольства боярина Петра, который на Соборе из восточных и западных епископов должен был поставить на разрешение вопрос: от кого должна зависеть в церковном отношении Болгария, от Римского епископа или от Константинопольского патриарха? Как увидим ниже, на Соборе вопрос решен в пользу патриархата, чем окончательно решалось и дело о принадлежности Болгарии к Восточной Церкви.

Между тем мы должны обратиться к константинопольским событиям, чтобы хотя несколько объяснить неожиданную перемену в настроениях. С восшествием на патриарший престол Игнатия и устранением от дел Фотия, казалось бы, ход событий должен был направляться к полному торжеству папы. Из Константинополя были в конце того же 867 г. отправлены грамоты к папе. Эти грамоты, адресованные на имя Николая I, были получены уже папой Адрианом — тем самым, которому пришлось разрешать вопрос о проповеднической деятельности в Моравии Кирилла и Мефодия. И царь Василий I, и патриарх Игнатий до такой степени мрачными красками рисовали церковные дела и так преклонялись пред авторитетом Римского престола, что, казалось, Византия готова была совсем отказаться от мысли о равенстве с Римом и о самостоятельном устройстве патриархата. Царь и патриарх призывают папу принять на себя устройство церковных дел в Константинополе и умоляют его прислать своих легатов в Константинополь. Весьма любопытно, что в Риме, не так поспешно воспользовались перспективой наложить руку на патриархат. Вообще, по нашему мнению, в первые годы Адриана II Римская Церковь не была на высоте своего положения. В самом деле, то, что происходило в Риме во время приема константинопольского посольства, превосходит всякое вероятие. Папа и приближенные его совершенно забыли приличие и достоинство представляемого ими церковного учреждения и позволили на торжественном приеме в одной из римских церквей ряд издевательств над павшим врагом папы патриархом Фотием. Еще хуже рисуются члены византийского посольства. Митрополит Иоанн принес в собрание протоколы Константинопольского Собора 867 г. и, бросив их, стал топтать их ногами, приговаривая: «Как проклят ты в Константинополе, так будь проклят и в Риме», а спафарий Василий, обнажив меч, стал рубить кодекс соборных деяний со словами: «Тут сидит дьявол, который устами Фотия сказал такие слова, которых сам не мог произнести!» В Риме в 869 г. составился Собор для суждения о действиях Фотия, на этом Соборе папа праздновал свое торжество над Восточной Церковью и мстил за оскорбление, нанесенное Фотием Римской кафедре. Постановление Собора присуждало к сожжению соборные акты. Когда книга была брошена в огонь, то она горела, по свидетельству очевидца, издавая зловоние, и сгорела весьма быстро, хотя лил сильный дождь. Отлучив и анафематствовав Фотия, Собор сделал, кроме того, ряд постановлений о главенстве папы и его неподсудности никакому земному суду и закончил угрозой отлучения от Церкви всех, кто будет хранить у себя акты осужденного Собора.

Уже в июне 869 г. отправлено было из Рима в Константинополь посольство, во главе которого стояли епископы Донат и Стефан и дьякон Марин. Эти епископы назначались легатами папы для того Собора, о котором ходатайствовали император и патриарх Игнатий и которому предстояло разрешить ряд важных вопросов, поднятых в последние годы борьбы между Римом и Константинополем, и прежде всего вопрос об Игнатии и Фотии.

В конце сентября папские послы достигли Солуни, где были встречены спафарием Евстахием, а в Силиврии им вышел навстречу протоспафарий Сисиний. В субботу 24 сентября они прибыли в Константинополь, где встречены с большой пышностью и препровождены во дворец Магнавры, назначенный для их обитания. Деяния Собора начались 5 октября и окончились 28 февраля 870 г., следовательно, продолжались почти 5 месяцев. Деяния этого Собора, причисляемого западными писателями к вселенским и слывущего под именем VIII Вселенского Собора, сохранились в латинском переводе Анастасия Библиотекаря, так как греческий оригинал их погиб. Для проверки перевода Анастасия может служить извлечение из актов на греческом языке, составленное неизвестным писателем X в. Содержанием соборных деяний мы не будем здесь заниматься, так как они в общем имели узкое значение и преследовали лишь достижение торжества римской идеи. Это видно из формулы, предложенной папскими легатами еще до открытия занятий, которую обязательно должны были принять члены Собора. Формула отправлялась из слов: «Ты еси камень (Петр) и на сем камне созижду Церковь Мою» — и приходила к выводу, что под Церковью здесь разумеется апостольская Римская кафедра, которая непогрешимо соблюдала кафолическую веру; далее означенной формулой требовалось анафематствование ереси иконоборцев, Фотия и составленных им Соборов против Игнатия и против папы Николая. Требовалась личная подпись членов Собора под этой формулой; кто уклонялся от подписи, тот не принимался на Собор. Оттого так скуден был этот якобы вселенский Собор числом членов; на первом заседании было только 18 епископов! На четвертом заседании, 13 октября, обнаружилось, что приверженцев Фотия в константинопольском клире гораздо больше, чем предполагали на Соборе, и что они решились твердо отстаивать раз занятое положение, что осуждение Фотия незаконно и что Собор нарушает канонические правила. Для папских легатов важно было, чтобы Собор после решения дела в Риме не приступал к новому рассмотрению Фотиева дела, между тем как на четвертом заседании патрикием Ваани и митрополитом Митрофаном настойчиво проводилась мысль о приглашении на Собор Фотия и его приверженцев для выслушания их и суда над ними. На пятом заседании, 20 октября, присутствовал сам подсудимый патриарх. На обращенные к нему вопросы, признает ли он определения пап Николая и Адриана, Фотий не давал ответа. «Твое молчание не спасет тебя от осуждения», — сказали легаты. «Но также и Иисус молчанием не избегнул осуждения», — ответил Фотий. На шестом заседании, происходившем 25 октября, присутствовал император, но весь состав членов не превышал числа 37. Фотий и его приверженцы, между которыми отмечаются Захария Халкидонский и Григорий Сиракузский, твердо отстаивали ту мысль, что они неподсудны этому Собору и что Константинопольский патриарх не обязан подчиняться решениям Римской Церкви. Хотя против Фотия было произнесено на Соборе осуждение, но для усиления его нравственного значения члены Собора придумали употребить для подписи не чернила, а евхаристическую кровь. После восьмого заседания, бывшего 5 ноября, происходил перерыв в соборной деятельности до 12 февраля 870 г.