Последнее заседание происходило 20 февраля (24). Прежде чем члены Собора отправились в обратный путь, напутствуемые угощением и богатыми дарами, случилось обстоятельство, которое должно было значительно омрачить торжество римских легатов и умалить значение сделанных им на этом Соборе уступок. Припомним, как настойчиво домогался князь Богорис назначения архиепископа и как последовательно и также настойчиво отказывали ему в этом в Риме. Наконец, Богорис воспользовался происходившим в Константинополе церковным собранием, на котором, как ему было хорошо известно, присутствовали и уполномоченные из Рима, и представители от Восточных Церквей, и снарядил посольство во главе с боярином Петром с целью предложить Константинопольскому Собору на обсуждение занимавший его вопрос о церковной организации Болгарии. Не может быть сомнения, что этот поворот дела приготовлен был предварительными сношениями с царем Василием. Болгарское посольство прибыло в Константинополь в феврале 870 г., и на последнем соборном заседании оно приглашено было занять почетное место рядом с послами западного императора. Царю Василию весьма важно было, однако, отделить болгарское дело от того вопроса, который составлял главный предмет соборных деяний, притом же в болгарском деле он не мог идти на уступки. Итак, 3 марта царь пригласил к себе во дворец римских легатов, где были уже и представители восточных патриархов, и патриарх Игнатий. После того как все заняли назначенные для них места, предложено было болгарскому посольству предъявить принесенные им грамоты и подарки (25). Тогда боярин Петр сказал: «Князь болгарский, осведомившись о том, что вы собрались здесь для обсуждения церковных дел, поручил нам приветствовать вас, и в особенности вас, легатов апостольского престола». После этого боярин Петр прямо поставил вопрос: «Желая избежать ошибки, мы спрашиваем вас, представителей всех патриархатов: какой Церкви Болгария должна подчиняться?» Легаты римские отвечали на это: «Без сомнения, Римской Церкви, так как в лоно этой Церкви вступил ваш князь со своим народом. От папы Николая он получил наставление в христианской жизни, епископов и священников. Что вы принадлежите к Римской Церкви, это доказывается и тем, что латинское духовенство и в настоящее время находится у вас». Но когда болгаре просили тем не менее поставить на обсуждение предложенный ими вопрос, легаты сослались на то, что они уже окончили то церковное дело, для которого собрались здесь, и что внесенный болгарами вопрос совершенно новое дело, для суждения о котором они не имеют инструкций. Но оказалось, что этим нельзя было удовлетвориться, что вопросу предстояло получить дальнейшее движение. Со стороны восточных епископов был предложен новый вопрос: «Кому принадлежала эта страна, когда вы завладели ею, были ли тогда в ней греческие или латинские священники?» На это болгаре отвечали, что они заняли страну по праву завоевания у греков и что нашли в ней только греческих священников. Тогда восточные епископы высказались в том смысле, что Болгария должна принадлежать Константинопольскому патриарху. Но папские легаты, ссылаясь на исторические основания, возразили на это, что апостольский престол с древних времен имел под своей властию Епир, Фессалию и Дарданию, т. е. те страны, к коим принадлежит и Болгария. Далее, Болгария обращена в христианство латинским духовенством и зависит от Рима уже в течение трех лет. Восточные епископы, не отрицая приведенных фактов, пожелали обсудить их каждый в отдельности, но папские легаты восстали против такой постановки вопроса, находя, что никто не может судить об этом деле, уже порешенном папой, и что, кроме того, они не имеют инструкций входить в обсуждение этого совершенно нового дела. Положение, занятое партиями, совершенно ясно, и трудно было поколебать греческую и латинскую точку зрения. Греки ссылались на исконные права, так как Болгария всегда находилась во власти греков, отделение же этой страны обусловливалось только язычеством завоевателей, а возвращение под власть патриархата есть естественное следствие принятия христианской веры. Латиняне основывали свои притязания на реальном факте неоспоримого и всеми известного пребывания в новообращенной Болгарии римского епископа и значительного числа латинского клира. Когда стало ясным, что собрание склоняется на ту сторону, которая отстаивала права патриархата, римские легаты вновь указали на принцип главенства и неподсудности римского епископа Собору и обратились к патриарху Игнатию с требованием, чтобы он не позволял себе вмешиваться в дела Болгарии и не осмеливался преступить прямые приказания папы. На основании свидетельства Анастасия Библиотекаря, у которого почерпаются данные для занимающего нас вопроса, трудно составить заключение о том, был ли окончательно подвергнут голосованию вопрос о Болгарии, или же ограничились обменом мнений. Известно, что подлинные акты Собора подверглись уничтожению во время нападения на римских легатов славянских пиратов, которые держали их долго в плену и лишили их всего имущества. По возвращении в Рим в декабре 870 г. они не могли представить папе соборных актов.

Тем не менее для императора и патриарха вопрос о присоединении Болгарии представлялся решенным окончательно. И князь Богорис не искал более разрешения вопроса о том, кому должна подчиняться его страна. Вместе с восточными епископами он считал дело о присоединении Болгарии к патриархату вполне окончательным решением. С тех пор Болгария освободилась от латинского влияния и получила самостоятельное церковное устройство под управлением своего архиепископа.

Изложенное событие сопровождалось непосредственными и весьма важными результатами в дальнейшей истории взаимных отношений Рима и Константинополя и дало новый толчок кирилло-мефодиевскому вопросу.

При вступлении Василия I на престол преимущественное внимание сосредоточивали на себе европейские владения. Здесь был главный политический интерес, значение которого определялось занятым арабами в Южной Италии и Сицилии положением и постепенным вовлечением Средней и Северной Италии в круг политики Каролингов. В высшей степени любопытно, что здесь часто совпадали интересы Западной и Восточной империи, ибо для той и другой первостепенное значение представлял мусульманский вопрос, но ни западный, ни восточный император поодиночке не были в состоянии сломить морское могущество мусульман. Для заключения же тесного союза между империями, переговоры о котором, можно сказать, не сходили со сцены, были существенные препятствия в старых притязаниях Восточной империи на исконные владения в Южной Италии, которыми она не могла пожертвовать.

Выше мы останавливались на истории постепенных завоеваний арабов на Средиземном море и видели, как они, подчинив себе большие острова Крит и Сицилию, почти вытеснили на время всех соперников на море и начали делать набеги на прибрежные страны, опустошать их, а частию и основывать поселения в Южной Италии. Теперь уже не из Африки и не из Испании арабы должны были подкрепляться продовольствием и свежими военными силами, они имели достаточные запасы в Сицилии, где успели прочно утвердиться в больших городах и почти совсем стеснить греков. Наступила, однако, пора, когда обе империи, которым одинаково стали угрожать арабы, должны были принять меры обоюдной защиты. Занятая защитой остатков своих владений в Сицилии, Византийская империя должна была ограничиться лишь формальным признанием ее власти над теми вассальными княжествами и городами в Южной и Средней Италии, на которые еще простиралась сфера ее влияния, это были Неаполь, Гаета, Амальфи. Но и в этом отношении серьезного соперника она нашла в преемниках Карла Великого, которые стремились завязать сношения с византийскими вассалами и пытались связать их интересы с франкской империей. Каролингам помогала исконная вражда между самими южноитальянскими княжествами, которая вовлекала их в разнообразные политические комбинации и давала возможность усиливаться в стране то грекам, то арабам, то франкам. Неаполь, давно уже пользовавшийся услугами арабов в борьбе своей с Беневентом, первый обратился к королю Лотарю с просьбой помочь ему в борьбе с соперником (840). Но набеги арабов становятся в это время так постоянны и опустошительны, что Неаполь, Капуя и Салерно просят франкского короля (846) принять меры, в соединении с среднеитальянскими княжествами, к изгнанию сарацин. С этих пор в судьбе Италии начинает принимать живое участие сын Лотаря Людовик П. Получив императорскую корону по смерти Лотаря (855), Людовик все свои заботы сосредоточил на Италии и первый из западных императоров строго поставил вопрос о прямом подчинении Италии, причем его притязания должны были встретить сильный отпор со стороны полунезависимых лангобардских князей, которые видели для себя опасность в каролингских притязаниях. Между тем как Людовик П тратил силы на утверждение своего влияния в Риме, встречая препятствия к тому в Римском епископе и не имея достаточно средств, чтобы обуздать своеволие мелких князей, успехи арабов принимали все более угрожающее положение.