Наверное, надо сказать спасибо Кэрол.

В тот день мне резко стало худо и едва не отказало то немногое, что ещё служило.

Сначала меня накрыло чёрным унынием. Даже моя невеста не верила в меня и сделала аборт!

Но потом меня обуяло злостью и яростью!

Я бывал в горячих точках и едва умирал от жажды, меня ранило не единожды.

Я потерял много своих бойцов и видел смерть ближе, чем кто бы то ни был.

Я не боялся умереть, но хотел бы сделать это достойно, как подобает настоящему мужчине.

Я готов был сдохнуть даже на постели, но только в случае, если бы мне к тому моменту исполнилось лет девяносто, а вокруг крутились правнуки, дёргая меня за бороду.

Но не так! Не тогда, когда тебе едва стукнул тридцать один год!

Я, блядь, молод и здоров как бык. Во мне немерено сил и желания жить!

Так что пошли на хрен все: врачи со своими неутешительными диагнозами и предложениями переместить меня в центр для таких же, как я; лживая невеста, удравшая сразу же, едва запахло трудностями; фанаты, боготворившие меня и разом отвернувшиеся после одной-единственной крупной неудачи.

Я лежал в больнице и клял всех, черпая в своей озлобленности силы жить дальше.

Я дал себе установку – встать на ноги. Обязательно!

Не только встать на ноги, но и утереть нос всем, кто не верил в моё выздоровление.

В один из дней меня навестил мой приятель Майки.

– Как ты, бро?

Я метнул на него яростный взгляд.

– Вот это я понимаю, держишься молодцом! – хлопнул меня по плечу приятель. – До меня дошёл слушок, что Кэролайн кинула тебя. Ну и сука же она! Я всегда говорил, что она – одна из дырок, не больше. Честно говоря, ты немногое потерял. Найти точно такую же не составит большого труда.

Я улыбнулся, наверное, это меньше всего походило на улыбку.

– А ещё я вот что считаю, Лукас. Не хрен тебе свою задницу в этом центре отлёживать. Тебе тут слюни подтирают, пятки чешут, как царьку папуасов! Тебе надо переехать к себе. Я нашёл тебе одну сиделку. Он выхаживает и ставит на ноги кого-то вроде нас, долбанутых на всю башку, пострадавших после аварий или военных действий.

– Он? – переспросил я.

– Ага. Доктор Тейлор. Называй его только так.

Я шевельнул губами. Сказать два сложных слова было тяжело.

Майки усмехнулся.

– Поверь, приятель, он научит тебя чётко и ясно произносить «доктор Тейлор» раньше, чем ты нагадишь в свою «утку» ещё хотя бы раз! – грубо пошутил Майки.

Приятель говорил нарочито резко. Я с облегчением вздохнул. Меня не нужно было жалеть и смотреть на меня с презрением.

Я хотел встать на ноги и вернуться к нормальной жизни…

Майки перевёз меня в сраную глушь. В дом моих родителей. Я сто лет не бывал там. Дом стоял пустующий.

Это был огромный домина, за которым требовался уход.

Я долгое время жил в городской квартире и порядком подзабыл, в каком плачевном состоянии пребывает дом родителей.

Меня раздражал вид провисшего потолка и старые обои в пятнах сырости.

Мне захотелось навести в доме порядок сразу же, как каталку со мной разместили в одной из комнат.

Доктор Тейлор оказался мужчиной в летах. Невысокого роста, но жилистый и крепкий. Он разговаривал так, словно раздавал приказы целой роте солдат.

Навряд ли методы ухода доктора Тейлора были традиционными и правильными, но они приносили свои результаты.

Именно доктор Тейлор подарил мне щенка тибетского мастифа, Монстра.

Собственно говоря, меня никто и не спрашивал, хочу ли я щенка. Меня просто поставили перед фактом. Ткнули в лицо щенка, покрытого торчащей во все стороны шерстью.

Щенок сразу тяпнул меня за нос и обслюнявил мои щёки.

Мне захотелось схватить его за шкирку и скинуть с себя. Но щенок громко тявкнул и рыкнул, словно предупреждая, что делать это ни в коем случае не стоит.

Именно тогда я понял, что мы подружимся.

Через полтора года я встал на ноги. Врачи, обследовавшие меня, только развели руками от удивления.

Ещё через полгода я вернулся в форму, более-менее напоминавшую того меня, каким я был до аварии.

Через пару месяцев рискнул гонять на байке и начал потихоньку вспоминать все те безумные трюки, которые я выполнял.

Теперь со мной не хотело связываться ни одно агентство. На карьере каскадёра можно было ставить крест.

Малейшая травма – и я растение. Окончательно. На всю жизнь.

Врачи твердили, что нужно провести операцию на позвоночнике, иначе меня постоянно будут мучить сильнейшие боли.

Я рассмеялся. Даже спустя два года после аварии было больно передвигаться и просто сидеть ровно, без поддержки специального корсета.

Я отказался от операции. Потому что риск был велик. В случае неудачи я утрачу возможность двигаться. А мне очень не хотелось терять эту чудесную возможность.

Допустим, ты сейчас идёшь по улице и мысленно ноешь на свою неудачную жизнь.

Но ты можешь ходить!

Можешь спокойно размахивать руками и ногами, можешь бежать вприпрыжку, можешь плестись пешком или крутить педали велосипеда.

Ты можешь быть в движении! Поверь, ты счастливчик!

Я понял, что быть живым и способным двигаться – это счастье только после того, как лишился этой возможности сам.

Доктор Тейлор покинул меня сразу же после того, как я смог передвигаться самостоятельно. Он сдержанно хлопнул по плечу и ушёл.

– Меня ждут другие парни, – сухо попрощался он.

Только потом я узнал, что у доктора Тейлора в прошлом была почти такая же травма, как у меня. Семья бросила доктора Тейлора подыхать одного. Он выкарабкался и решил посвятить всю свою жизнь помощи парализованным людям.

За те два года, что я находился в доме родителей, я множество раз проворачивал в голове планы по восстановлению дома. Так что, получив возможность работать и заниматься делом, я не стал долго думать.

План у меня уже был. Деньжата, накопленные за время прошлых удачных выступлений, тоже имелись. Раньше они тратились у меня очень быстро.

Но сейчас рядом не было приятелей, охочих до пьяных, разбитных и затратных вечеринок.

Оказалось, что мои финансы позволяют отремонтировать дом полностью и заняться каким-нибудь своим делом, не переживая о достатке.

Мне понравилось жить в глуши.

Я изредка выбирался в городок Дикинсон, на вылазки клуба байкеров «Horses».