Число погибших в окрестностях реки Дув никогда не будет установлено. Те, кому повезло выбраться оттуда, рассказывали, что болота пересекали илистые траншеи глубиной в 7 и шириной в 4 фута. В одиночку человек, увешанный оружием и снаряжением, преодолеть такие препятствия не мог. Вес снаряжения удваивался, так как все, что могло впитывать влагу, становилось мокрым. Тот, кто хотел спастись, должен был сбросить с себя всю экипировку. Те, кому удавалось преодолеть эти препятствия, могли утонуть в реке.

Рядовой Генри Хамберстоун из 224-й парашютной медчасти едва избежал такой гибели. Он попал в болото, не имея представления, где находится. Он ожидал, что окажется в зоне фруктовых садов к западу от Варревилля, а приземлился на восточной границе зоны высадки. Между ним и Варревиллем простирались не только болота, но и протекала река. Вся местность была покрыта туманом, и вокруг Хамберстоуна квакали лягушки. Впереди был слышен шум воды. Хамберстоун двинулся через болото вперед и вскоре достиг берега реки. Пока он искал глазами место, где можно было переправиться, увидел двух людей на противоположном берегу. Это были канадцы из 1-го батальона. «Как мне перебраться?» – спросил Хамберстоун. «Это просто», – ответил один с другого берега. Он вошел в воду, желая показать, что перейти реку несложно. «Я смотрел на него около минуты, а затем он исчез, – вспоминал Хамберстоун, – ни я, ни его товарищ не слышали ни крика, ни другого звука… Он утонул раньше, чем мы смогли что-нибудь предпринять ».

Капитан Джон Гвиннетт, капеллан 9-го батальона, тоже попал в болота. Он был совершенно один; вокруг него была тишина. Ему обязательно нужно было пробраться к своему батальону. Он знал, что при захвате батареи в Мервилле прольется много крови, и надеялся быть рядом со своими. «Страх, – говорил он, обращаясь к батальону перед посадкой в самолеты, – стучится в дверь; вера открывает ее, и оказывается, что там ничего нет». В данный момент Гвиннетт этого не помнил. Ему потребовалось семнадцать часов для того, чтобы выбраться из болот.

В это время командир 9-го батальона подполковник Теренс Отвей был в ярости. Он приземлился в нескольких милях от места сбора и понимал, что его людей разбросало на огромной площади. Пока он шел в ночи, ему встречались маленькие группы его десантников. Его мучил вопрос: неужели и планеры с оружием приземлятся так же неудачно?

Отвею были абсолютно необходимы пушки и другое оружие, чтобы успешно атаковать батарею. Ведь в Мервилле была не обычная батарея. Вокруг нее на большой площади было сооружено множество труднопреодолимых оборонительных препятствий. На пути к самой батарее, которая стояла в бетонном бункере, батальону нужно было преодолеть минные поля и противотанковые рвы, пройти сквозь полосу колючей проволоки шириной 15 футов, снова преодолеть минные поля, а затем встретиться со множеством пулеметных огневых точек. Немцы считали, что построенные ими сооружения вместе с охраной, состоящей из 200 человек, делают батарею практически неуязвимой.

Отвей так не считал. Его план захвата батареи был разработан до деталей. Он был уверен в нем на 100 процентов. По плану сначала по батарее должны были нанести бомбовый удар 100 бомбардировщиков «ланкастер» и сбросить бомбы весом по 4 тысячи фунтов. Планеры должны были доставить джипы, противотанковые орудия, огнеметы, торпеды «бангалор» (длинные, начиненные взрывчаткой трубы для создания проходов в колючей проволоке), миноискатели, минометы и даже легкие алюминиевые лестницы. Оснащенный таким оружием, Отвей собирался атаковать батарею, разбив свой отряд на одиннадцать групп. Разведывательные группы должны исследовать прилегающее пространство. Минеры должны разминировать проходы и обозначить их. Группы прорыва – с помощью торпед проделать проходы в рядах колючей проволоки. Снайперы, пулеметчики и минометчики – оборудовать позиции, чтобы прикрывать затем атакующих.

В плане Отвея был один сюрприз: одновременно с атакой батареи с земли на «вершине» у самой батареи должны приземлиться три планера с десантниками; нападение нужно произвести с воздуха и суши.

Некоторые части плана выглядели самоубийственными, но высокий риск оправдывался тем, что мервилльские орудия были способны уничтожить тысячи британцев, которым предстояло высаживаться с моря на плацдарм «Шпага». У батальона Отвея будет не более часа, чтобы вывести из строя пушки. Подполковнику сказали, что, если его миссия не станет успешной, орудия попытаются подавить морской артиллерией. Это означало, что нужно покинуть батарею к пяти тридцати утра. В это время, если от Отвея не поступит сигнал о выполнении задачи, начнется обстрел с моря.

Так все выглядело на бумаге. Но пока Отвей спешил к месту сбора, первая часть плана уже провалилась. Бомбардировка, которая была проведена в ноль тридцать, оказалась бесполезной: ни одна бомба не попала в батарею. Дальше пошло еще хуже – планеры с вооружением не появились.

Посреди «Нормандских пляжей» из наблюдательного бункера майор Вернер Пласкат смотрел на море. Он видел только белые гребни волн, но его подозрения не рассеялись. Вскоре после его прихода в бункер где-то далеко справа несколькими волнами пролетели самолеты. Пласкат решил, что их было несколько сотен. После того как самолеты пролетели, майор ждал подтверждения из полка о том, что вторжение началось. Но телефон молчал. Потом Пласкат снова слышал гул самолетов, на этот раз слева от себя. Самолеты, как ему казалось, шли с запада в сторону Шербурского полуострова. Пласкат был озадачен как никогда. Инстинктивно он припал к прибору и взглянул на море. Залив был абсолютно чист.

Бомбы рвались совсем близко от Сен-Мер-Эглиз. Александр Рено, мэр города и городской фармацевт, чувствовал, как земля дрожит под ногами. Ему казалось, что самолеты бомбят батареи в Сен-Марку и Сен-Мартен-де-Варревилль. Оба места находились от него всего в нескольких милях. Он очень волновался за судьбу города и людей. Все, что обитатели города могли сделать при бомбардировке, – это укрыться в щелях, вырытых в саду или в подвалах. Они не могли покинуть город из-за комендантского часа. Рено вывел свою жену Симону и троих детей в коридор, толстые бревна которого были хорошей защитой. Было час десять ночи, когда семья собралась в своем бомбоубежище. Рено точно запомнил время, потому что сразу раздался настойчивый стук в наружную дверь.

Рено пошел открывать. Путь к двери проходил через аптеку, окна которой выходили на городскую площадь. Городская площадь с растущими на ней каштанами и огромная нормандская церковь были ярко освещены. На противоположной стороне площади горела вилла Хайрона. Пламя охватило ее почти целиком.

Рено открыл дверь. Перед ним стоял начальник городской пожарной команды в блестящем бронзовом шлеме, который почти касался плеч.

– Я думаю, в него попал по ошибке один из бомбардировщиков, – сказал он, направляясь к горящему дому. – Огонь распространяется быстро. Можете пойти к коменданту и попросить отменить комендантский час? Нам нужно как можно больше людей, чтобы доставлять воду по цепочке.

Мэр побежал к немецкой комендатуре, находившейся рядом. Дежурный сержант дал разрешение. Одновременно немец вызвал солдат для охраны добровольных пожарных. Рено пошел к священнику и сказал ему, что случилось. Кюре послал церковного сторожа звонить в колокол, а сам вместе с мэром отправился по домам созывать горожан на помощь. Колокол начал звонить. Его гул разносился по всему городу. Люди стали выходить на улицу. Некоторые были в ночных рубашках или полуодетые. Скоро собралось больше сотни мужчин и женщин, которые, выстроившись в две цепочки, передавали друг другу ведра с водой. Вокруг них стояло не меньше 30 вооруженных солдат.