Немного пришедшие в себя японцы попытались все же организовать какое-то подобие обороны, но было уже поздно. Русские успели захватить удобный плацдарм, на который быстро и слаженно высаживались основные силы. Численность же десанта – и это стало для японцев неприятным сюрпризом – значительно превосходила все, что мог выставить гарнизон Сингапура. Единственным шансом оставалось использовать авиацию, но в дождь с раскисших аэродромов взлететь было крайне сложно. Правда, имелась и нормальная полоса, но тех, кто попробовал на нее вырулить, тут же расстреляли барражирующие над аэродромами «Яки». А потом подошла и пехота – места базирования авиации являлись приоритетной целью.

Битва за Сингапур, которой так и не суждено было стать эпической из-за дезорганизованности японцев (на что, впрочем, штурмующие не жаловались), продолжалась несколько часов и стала первой по-настоящему серьезной победой союзников в этой вой не. Как только о ней было сообщено в объединенный штаб, эфир будто взорвался, и дождь орденов и званий посыпался на всех – и на советских солдат и матросов, и на итальянцев. Участие последних выглядело далеко не столь значительным, и большинство было просто на подхвате, а то и вообще не успело к основным событиям. Однако наверху не стали разбираться – победа в Сингапуре стремительно превращалась в масштабную пропагандистскую акцию, а для нее требовался героизм. Желательно – массовый.

Надо отдать должное Да Зара, он не пытался приписывать себе чужих заслуг, и Селезнев уже к вечеру получил сообщение, что Звезду Героя честно заработал. Впрочем, обоих адмиралов это волновало постольку поскольку. На них сейчас висели изрядно пострадавший и местами весело полыхающий город, полуразрушенные береговые батареи, разномастные трофеи… Последними, кстати, стоило гордиться.

Наверное, впервые за всю историю существования японского флота его корабли достались врагу. Не то чтобы много – но и немало. Четыре эсминца, очень неплохие для своего класса корабли, три подводные лодки и даже крейсер. Старое корыто, построенное еще до Первой мировой, но, тем не менее, самый настоящий крейсер. И всего-то две дыры в борту… Плюс разномастные катера, транспортные корабли, танкеры. В общем, красиво!

Увы, в каждой бочке меда при желании можно обнаружить ложку дегтя. Конкретно здесь и сейчас его имелся целый половник. И заключался он в том, что использовать все это хозяйство не получалось. Все же японцы, строя свои корабли, развили и собственную, уникальную школу кораблестроения. И справляться с их техникой ни советские, ни куда более грамотные в этом плане итальянские моряки просто не умели. Да и не было в резерве достаточного количества народу, чтобы сформировать экипажи. Правда, из Ленинграда пообещали прислать людей, но когда это еще будет? И как это сумеют провернуть, учитывая, что очень скоро океан начнет походить на разворошенный муравейник?

Оставалось пока что лишь одно – собрать минимальные призовые команды, только чтобы поддерживать корабли в рабочем состоянии, да разговорить, не слишком церемонясь в методах, пару-тройку японцев, дабы помогли разобраться, что надо крутить и как заливать. Впрочем, это оказалось на удивление легко – механики, народ интеллигентный, целостностью организмов дорожили куда больше простых солдат, а потому удалось договориться относительно быстро. Куда больше хлопот доставила неприхотливость японских моряков. Разумеется, на любом военном корабле присутствует некоторая теснота, однако здесь, похоже, экипажи должны были сидеть друг у друга буквально на головах. Так что постоянные экипажи ждали с нетерпением – чтоб, значит, спихнуть на них эти чудеса минимализма да вернуться на свои корабли, по сравнению с японскими кажущиеся сейчас просторными и комфортабельными.

Остальные трофеи выглядели на бумаге не так громко, но реально оказались куда более важными. К примеру, огромные запасы угля и мазута, продовольствие, арсеналы, склады, набитые всякой всячиной. На аэродромах удалось затрофеить почти две сотни самолетов разных классов, к которым уже обещали прислать пилотов. Словом, Да Зара и Селезневу повезло наложить лапу на огромное богатство и мощную базу, позволяющую активно оперировать в этих водах. И упускать Сингапур теперь нельзя было ни в коем случае.

Однако самое большое впечатление на победителей произвели не горы добра (хотя, надо признать, когда солдатам официально разрешили брать трофеи, это весьма подняло энтузиазм и храбрость), не колонны военнопленных, которых захватили больше десяти тысяч, и даже не кучи трупов там, где японцы держались до конца. Страшнее всего оказалось в лагерях, в которых японцы держали пленных. И оказалось там такое, что даже бывалые ветераны прошлой войны выходили с позеленевшими лицами, а то и просто блевали в кустики.

Нет, сами по себе лагеря для военнопленных – штука нужная, с этим никто не спорил. Не в отелях же их селить. И то, что выносят их за городскую черту, тоже правильно. Однако при минимуме удобств в таких лагерях все же должно поддерживаться хоть какое-то подобие порядка, а жесткость (куда ж без нее, дашь слабину – получишь бардак, а то и бунт) должна быть строго дозирована. Здесь же творилось откровенное издевательство, по сравнению с которым знаменитые концлагеря, построенные в свое время явно перестаравшимся Гиммлером, выглядели курортом.

Бараки без стен, вечно залитые водой, дико истощенные, больные, покрытые струпьями от каких-то местных то ли грибков, то ли паразитов люди, сведенные в отдельные бараки женщины, к которым регулярно наведывались для вполне понятных целей японские офицеры, – это понятно. Даже то, что дети здесь тоже имелись и тоже использовались… по-всякому, тоже понятно. Мерзко – но понятно. Однако то, что пленных здесь ели… Да-да, именно так. Жрали. Причем не от недостатка питания, а по каким-то диким восточным ритуалам. Положено так у японцев, видите ли. И вид разделочного стола вызывал спазмы практически у любого нормального человека.

Пожалуй, именно тогда в первый раз прозвучало знаменитое «японцы – не люди». И кадры съемок, сделанных прилетевшими ради этого корреспондентами, облетели весь мир. Именно с того момента все поняли, что война началась уже по-настоящему, на уничтожение. И все, кто служил в лагерях, от офицера до последнего солдата, закачались на ветвях ближайших деревьев. Для пущего эффекта, на замену веревочным петлям даже были реквизированы струны от роялей, и это всеми тогда воспринималось как должное.

Еще одним открытием, маленьким, но важным, оказался тот факт, что во вспомогательных японских частях, в той же лагерной охране, служило много корейцев. Итальянцы отнеслись к этому еще более-менее спокойно, а вот для советских людей, воспитанных несколько в ином ключе, это оказалось удивительным. Все же Корея считалась оккупированной японцами, пострадавшей страной и все такое, а тут… В общем, повесили всех вперемешку, невзирая на личности, и выводы сделали весьма определенные.

– Я их не понимаю, – мрачно сказал Ямомото, уже в который раз мерным шагом пересекая свой кабинет. – Не понимаю – и все тут.

– Что именно? – адмирал Соэму Тойода сделал аккуратный глоток чая из маленькой чашки и с сожалением отставил ее в сторону. Чай был хорош, жаль только, быстро закончился.