— Я буду вспоминать вас, — толкнула его в грудь. — Идите отче.

Она еще долго невидяще смотрела на подлесок, что скрыл отца Оливера. Вспоминала прошлое. Как приходила к нему за утешением. Рядом с ним позволяла себе быть слабой. Плакать, ткнувшись носом в колючую сутану. Его тихие спокойные слова. Наставления. Советы.

Непрошенные слезы навернулись на глаза и Берта быстро их стерла. Повернулась к монастырю и… встретилась лицом к лицу с Хальвданом.

Липкий страх прополз по спине и скатился капельками пота к пояснице. Она сглотнула горький ком, что враз стал мешать дышать.

Лучи просыпающегося солнца освещали его лицо, но лучше бы было темно. И не видно было серой злости в его глазах. Сейчас как никогда Хальвдан напомнил, кто есть на самом деле. Жестокий воин. Любимец древних богов, не прощающих мягкосердечия. Он и сам напоминал каменное изваяние древнего бога. Но, несмотря на страх, что внушал он всем своим видом, Берта вздернула подбородок. Свою судьбу стоит встречать лицом. Только трусы покажут спину опасности. Потому она смотрела просто в его глаза, ожидая его решения. Казалось время застыло. Только стук собственного сердца отмерял его, делая будущее настоящим, а настоящее — прошлым. Хальвдан медленно вытащил длинный нож из-за пояса, закатил рукав и полоснул себя по предплечью. Темно-красные змеи поползли по его руке. Расчертили ладонь, каплями стекли с пальцев и затаились на тонкой сухой траве.

— Испиши тело кровью, — глухо сказал он и Берта, словно стрела спущенная с лука, что долго был натянут, рвано подошла к нему.

Быстро наносила кровь, не особо заботясь том, чтобы знаки были хоть немного похожи на то, что рисовал на ней Хельги жрец. Руки ее дрожали, а во рту было солоно от непролитых слез.

— Кто тебе этот жрец? — спросил Хальвдан, когда Берта уже перевязывала его рану, оторвав кусок ткани от рубашки.

— Он заменил мне отца, когда я осталась одна.

— Разве ты была одна? У тебя ведь была бабка.

— Можно и с кучей родственников быть одной. Гесса никогда не заботилась о близких. Точнее не так, как то делают обычные люди. Она могла отогнать злых духов, испросить удачи или вступиться за меня перед соседями. Она даже могла спорить со смертью или судьбой. Но я не помню, чтобы она просто обнимала меня или гладила по голове. Когда я падала, говорила подняться и не показывать своих слез. Теперь я понимаю почему. Тогда… тогда единственным, кто утирал мои слезы и помогал встать на ноги, когда казалось уже совсем не осталось сил, был отец Оливер.

Берта перевела дыхание. Казалось, на эту короткую речь она потратила больше сил, чем было в ее теле. Даже ноги чуть было не подогнулись. Но тут же подобралась. Не стоит показывать своей слабости.

Хальвдан задумался. Как бы поступил он, если бы его названный отец и наставник попал в рабство? Точно так же. Нет ничего хуже для сына Норэгр, чем рабский ошейник. Раб не имеет права даже просить защиты и помощи у Тора.

— Идем. Ты не спала всю ночь.

— И сейчас не время, — мотнула головой Берта, подвернув край повязки. — Не сегодня-завтра здесь будут люди графа.

И запнулась. Перед ней стоял не мужчина из крови и плоти. А воин из стали. И глаза, подобные хорошо промерзшему льду, словно отточенный меч, отражали солнечные лучи.

— Нам нужно убраться отсюда, — коротко сказал он и первым направился в сторону монастыря.

— Подожди. Мы могли бы взять еще больше серебра и золота, — сказала Берта и потерла лоб.

Кровь, засыхая, стягивала кожу. От того тело начинало чесаться, а мысли разбегаться. Или это оттого, что второй восход солнца Берта провела на ногах? Но хевдинг остановился. Обернулся как волк, услышавший блеянье овцы.

— Что ты хочешь сказать?

И Берта сбивчиво и быстро затараторила:

— Одни из пленников, сын властителя этих земель. Мне было виденье…

— Сегодня? — усмехнулся Хальвдан, но Берта не обратила внимание на насмешку в его голосе.

— Нет. Тогда. В прошлый раз. Граф де Фрюльи отдаст тебе много золота и серебра за него. Нам просто нужно продать виконта отцу.

— Что помешает им убить нас потом?

— Клятва. Во Фракии так же чтут силу клятвы. Особенно если она именем Господа. И они боятся вас. Граф уже стар и не может вести за собой войско. Молодой виконт у нас, а младшие его сыновья слишком молоды и горячи, чтобы доверить им переговоры. Прибудет его советник. Его голова седа и он осторожен настолько, что сыны Норэгр назвали бы его трусом. Он не хочет бессмысленно пролитой крови. И сделает все, чтобы она не пролилась.

Хальвдан не перебивал ее. Слушал внимательно ее сбивчивую речь. Но после улыбнулся и кивнул.

— Если ты права, то мы будем очень богаты. Если нет — погибнем. Но разве настоящий воин боится смерти? Я рискну.

Берта спрятала улыбку, наклонив голову.

И только черный ворон, пролетевший над их головами, одобрительно каркнул.

Послы от графа прибыли утром второго дня. Ждали их в том же монастыре. Лучше было не показывать где Режущий волны. Он надежно прятался в расщелине и тот, кто не знал, вряд ли бы смог его отыскать. И если что пойдет не так, выжившие вернутся домой. Если же что-то случиться с кораблем… Берта сидела на ступенях монастыря и ждала. Кто бы спросил чего, не смогла бы ответить. Просто чувствовала… непонятное чувствовала.

Она была не первой, кто увидел въезжающий во двор отряд из шести человек. Но царапнуло что-то. От одного взгляда на воина, по правую руку от того самого седобородого, что в ее видении сетовал за перемирье. Он был опасен. Как змей в высокой траве. И Берта решила не спускать с него глаз.

По левую был другой, тот, который говорил, что северян нужно перебить. Трое простых солдат позади тащили сундук. Судя по тому, как они потели и гнулись, набитый до самого верха, если не камнями, то немалым богатством. Седой воин спешился и сделал шаг вперед.

Он не кланялся. Но в его взгляде не было ни страха, ни презрения. Так смотрят на равного противника. Он коротко кивнул в знак приветствия и спросил, понимает ли его северный воин.

— Я знаю твою речь. В наших землях еще есть рабы, что помнят родной говор, — усмехнулся Хальвдан. — И скоро появятся новые. Зови меня Хравн.

По лицу немолодого фракийца прошла тень.

— Меня зовут Эд Лавьи. Я пришел говорить о пленниках. Хочу выкупить их.

— И сколько стоит, по-твоему, жизнь наследника вашего ярла? — склонил он голову к плечу. — Большого вождя по-вашему, — пояснил Хальвдан, заметив, как нахмурились брови Эда.

Тот потер бороду. И глаза его блеснули лукавством. По знаку Эда вынесли вперед сундук и откинули крышку. Берта сделала шаг и застыла. Еще никогда ей не доводилось раньше видеть такое богатство. Множество украшений, тонких женских и более массивных мужских, серебряные кубки украшенные камнями, каких не было даже в монастыре. И, конечно же, монеты с ликом короля.