Кого помню?

Молодого фрайна, прервавшего наше знакомство. Конечно же, Стефан и не подумал при первой встрече назваться полным именем, а Стефанов в Империи хватало с избытком, чтобы не заподозрить неладного.

Кто бы на моём месте – месте дикарки, видевшей государя только чеканным профилем на монетах, – узнал в красивом молодом мужчине самого императора? Я-то и вообразила по наивности, что передо мною обычный фрайн, заехавший в наши края, прельстившийся свежестью речных вод. И лишь когда появился второй незнакомец, обратившийся к Стефану «Ваше императорское величество», я поняла, кто только что пытался поцеловать меня.

Тот фрайн остался в памяти тёмной безликой фигурой. Всё, что я могла сказать нынче наверняка, – то был не фрайн Шевери.

На приёме подле Стефана часто появлялся ещё один фрайн из императорского сопровождения – каждый из них неуловимо отличался от гостей фрайна Люиса. Кажется, он был старше, как и Шейд…

Имя?

Имён мне не называли, а если Стефану и случалось упомянуть кого-то между делом, то разве ж я обращала внимание?

Лицо?

Нет.

Особые приметы?

И тут пустота.

Возможно, был кто-то из могущественного северного рода Элиас – это имя часто повторялось меж собравшимися в замке фрайна Люиса…

– Астра? – Стефан открывает глаза, смотрит на меня сонно, затем придвигается ближе, обнимает и затихает, уткнувшись лицом в моё плечо.

И каждая из смутных этих фигур могла меня запомнить. Они не вспоминали о дикарке Завери годами, моё имя для них истлело в единый миг, даже если Стефан его называл, но теперь, когда я здесь, когда им известно, кто я и откуда, что помешает им сложить одно с другим? А если эти люди, подобно фрайну Бромли, по-прежнему близки к императору, то и утруждаться подсчётами не придётся.

Не могу не думать об этом вовсе.

Не могу не подозревать каждого из близкого окружения Стефана в угрозе для Миреллы.

Не могу не ожидать от них недовольства одним моим присутствием во дворце и в жизни императора.

Стефан приподнимается на локте, глядя мне в лицо.

– Давно ты не спишь?

– Только проснулась, – я почти не лгу. Лишь капельку. – Надеюсь, твои сны были добрыми?

– Добрыми. А твои?

– Не знаю. Не помню, что мне снилось.

– А мне снилось, будто я был простым странником и искателем приключений. Забрёл в Беспутный квартал и встретил там тебя…

– И кем же я была? – уточняю с улыбкой.

– Собой, – Стефан тоже улыбается. Высвобождает из-под одеяла вторую руку, касается выбившейся из косы светлой прядки.

– Которой собой? Я бывала разной… и не все из этих «я» живы по сей день.

– Просто собой. Яркой, подобно пламени. И прелестной, словно дева лесная.

– И в перешитом мамином платье.

– Платье я не запомнил. Это всего-навсего сон, Астра, а во сне люди не занимаются расчётами и философскими диспутами.

Я и сейчас, по пробуждении, не хочу ни просчитывать возможные риски, ни выгадывать, кто мне друг, а кто враг. Но и иначе нельзя.

Стефан вдруг склоняется ко мне, накрывает мои губы своими. Медленно, осторожно, точно не уверенный в моей реакции. Я легко откликаюсь, мне не неприятны его поцелуи, и я не вижу резона отталкивать его из-за каприза или надуманного принципа.

Поцелуй наполняется уверенностью, настойчивостью, но всего в меру, без грубоватых излишеств. Стефан не напирает, не норовит взять штурмом, будто осаждённую крепость, и я охотно тянусь навстречу, обнимаю его за шею. Чувствую, как Стефан пытается аккуратно сдвинуть преграду одеяла между нами, однако не преуспевает. Из приёмного покоя доносятся голоса, шаги, приглушённый шум – пришли служанки, а значит, пора вставать. Стефан отстраняется, хмурится с досадой.

– Надо идти.

– Да, конечно, – я и сама ощущаю толику разочарования.

Сажусь, наблюдаю, как мужчина выбирается из-под одеяла, надевает халат.

– Ты помнишь, кто из фрайнов, помимо фрайна Бромли, сопровождал тебя в той поездке по Эате?

– Разумеется, помню. С некоторыми из них я беседовал недавно.

– О той поездке?

– И о ней тоже.

Ожидаемо. Меня фрайны едва ли запомнили – в отличие от ситуации.

– И кто эти достопочтенные фрайны?

Стефан задумывается на секунду-другую.

– Фрайны Рейни, Милес, Эвклиди, Тинсли и Элиас, – перечисляет послушно и одаривает меня взглядом удивлённым и пытливым одновременно. – Почему ты о них вспомнила?

– Нынче я часто возвращаюсь мыслями в те дни, – мой ответ уклончив, я не тороплюсь посвящать Стефана в собственные подозрения, пока не разберусь во всех тонкостях, во всех нюансах, словно передо мною схема неизвестного артефакта и следует прежде изучить её и лишь затем приступать к подбору заготовок и сборке первого, пробного экземпляра. – Эти славные мужи и по сей день при дворе?

– Да. Кроме фрайна Эвклиди – по состоянию здоровья он уже несколько лет не покидает родовое гнездо в Энгеде. Фрайн Элиас с моего дозволения покинул двор за неделю до оглашения, фрайн Рейни отправлен со срочной миссией в Эату.

– Зачем? – настораживаюсь.

– Сам я сейчас не могу туда ни поехать, ни полететь, а часть вопросов необходимо разрешить на месте. Кстати, фрайна Рейни ты должна помнить.

– Разве?

– Это он сдал меня с потрохами своим бесконечно обеспокоенным «Ваше императорское величество, куда вы пропали?!», – Стефан усмехается добродушно. – Когда мы с тобой встретились впервые на том берегу…

– А-а, это когда ты не сходя с места решил поцеловать меня?

– Прямо уж не сходя…

– Почти. Сколько мы прежде проговорили? Минут десять?

– Возможно, я поспешил… немного.

– Вот как? Ты же попросту принял меня за хорошенькую селянку с даром, оттого и попытался приступить к делу немедля.

– Позже Блейк признался, что нарочно обратился ко мне официально, – Стефан морщится, явно не желая обсуждать каждую деталь нашего знакомства. – Сказал, нельзя допускать, чтобы все красавицы доставались мне одному. Встретимся на благодарении, Астра.

Я киваю.

Стефан выходит из спальни, я слышу, как служанки умолкают мгновенно при виде повелителя, выдыхают слаженно: «Ваше императорское величество». Я откидываюсь на подушку, перебираю новые имена.

Похоже, фрайн Рейни по-прежнему в доверенном круге императора. Человеку, стоящему на шаг дальше, вести подобные фривольные речи, тем более за глаза, непозволительно, неслыханно. Человека, стоящего на шаг дальше, не отправят улаживать деликатные вопросы происхождения полукровки, лишь по странной прихоти богов ставшей суженой государя.