Да пожелай сейчас воевода отвернуть и отступиться, так шляхтичи из его окружения сами же обвинят его бог весть в предательстве. А все потому что теперь это было дело в которое свято верили они сами. А благодаря исподволь запускаемым пересудам они верили в возрождение герцогства Задвинского и за то были готовы сражаться до последней возможности. Как, когда все это зародилось в их головах, они понятия не имели. Просто верили и были готовы отстаивать свою веру с оружием в руках.

— Седлай! — Вдруг отдал приказ подбежавший хорунжий.

Парни из двух десятков бывших под его командой, только недоумевающе переглянулись. С чего бы это. Не прошло еще и часа, как они обиходили лошадей и задали им корм. Да и напоить едва-едва получилось. Опять же, упорные пересуды относительно перегораживания прохода рогатинами. А тут вдруг такая команда. Да и не выдержат лошади. Не железные же они в самом-то деле.

Все эти мысли читаются на лицах парней, как в открытой книге. Но привычка безоговорочно выполнять приказы, все же берет верх и парни начали седлать лошадей. Несколько минут, и все два взвода, пятьдесят два человека, включая обоих хорунжих замерли в одно шереножном конном строю.

— Други мои, — обратился к отряду, появившися перед строем Мицкевич, — только что вернулись разведчики и доложили, что сюда приближается хоругвь королевской гвардии. Думаю вам не надо объяснять, что они делают на этом тракте. Мы объявлены вне закона и должны предстать перед королевским судом. Так думают они.

Строй тут же заволновался. Вот так и не поймешь, чего тут больше, испуга, возмущения или радости и предвкушения схватки. Но несмотря на шум, отряд продолжает стоять в едином строю.

— Тихо, — подняв в верх руку, призвал к порядку ротмистр. — У вас есть выбор. Вы можете уйти, рассчитывая на снисхождение королевского суда. Никто из нас не обвинит вас в трусости или предательстве. А можете остаться здесь и сражаться. Но вы должны знать. Их втрое больше, там только воевавшие ветераны и мы наверняка погибнем. Это все. Тот кто желает уйти, сейчас самое время это сделать.

Мицкевич обвел взглядом весь строй, заглянув в глаза каждому из молодых людей. Когда их взоры встретились, Андрейка только ухмыльнулся, поудобнее перехватил поводья и похлопал по шее коня. Своего первого и похоже последнего боевого товарища. Они оба устали. Но какое это имеет значение. Коль скоро вечный покой уже близко. Вот и отдохнут в раю. А как же иначе. Ведь они будут сражаться за правое дело.

Парень переглянулся задорными взглядами с друзьями. Наконец-то! Они столько слышали о схватках и срубленных врагах, исходя завистью. Теперь и у них появилась возможность напоить свои клинки кровью врагов. Конечно лучше бы это была не шляхетская кровь, но…

Господь ведет своих детей одному ему ведомыми тропами и вчерашние друзья становятся врагами, а враги друзьями. Они знали, что собираются драться здесь за правое дело. Андрейка привстал в стременах, в попытке осмотреть весь строю. И от увиденного его сердце наполняется гордостью за их хоругвь. Ни один из сослуживцев не подался сомнению или страху.

— Слушай мою команду, — вновь повысил голос Мицкевич. — Сабли на темляк!

Все. Коль скоро звучит команда, то шутки в сторону. Рука привычно нырнула в кожаную петлю и с шелестом потянула саблю из ножен.

— Пику в петлю!

Переместил пику так чтобы можно было быстро изготовить ее к бою. При этом сабля болтается на темляке захлестнувшим запястье.

— Курки пистолей взвести!

Левая рука тянется к пистолетам в седельных кобурах и по строю разносится короткая многоголосица сухих щелчков. Оно конечно вполне возможны и непроизвольные выстрелы. Но кобуры закреплены так, что это может лишь испугать не причинив никакого вреда. Зато в конной сшибке не нужно будет терять время на изготовку оружия к бою.

— Мушкет к бою изготовить!

Снова шорох извлекаемых из чехлов мушкетов и щелчки взводимых курков. И тишина. Только редкое позвякивание упряжи, да громкое дыхание подрагивающих лошадей, чувствующих, что все то не с проста и сейчас им предстоит напряжение всех остатков их сил.

Практически все команды для войска Речи Посполитой звучат непривычно. Но дружина Острожского вообще не походит ни на что привычное и понятное любому шляхтичу.

Мицкевич занял место в центре строя, сабля так же на темляке, в руках мушкет, только пики нет. Здесь и сейчас, важен каждый боец. И лидер, готовы идти в бой в одном с ними строю.

— Владак, Карпусь, чтобы ни случилось, после сшибки держимся вместе, — переглянувшись с друзьями, решительно произнес Андрейка.

Те только утвердительно кивнули, при этом нервно сглотнув. Хм. А ведь пожалуй и его отпускает эйфория, да начинает колотить мелкая дрожь. И не мудрено, потому что из-за поворота появляется голова хоругви идущей на рысях в походном строю. Пик не видно. И это вселяет некоторую уверенность и бодрость.

Хм. Только они как-то быстро сошли на нет, Все же там, ветераны, они же по сути всего лишь желторотые птенцы. От горла вниз живота и обратно пробежал холодок, пронеся дрожь по всему телу. Противно засосало под ложечкой. Скоро. Очень скоро он узнает из чего он сделан на самом деле.

Как видно у гвардейского ротмистра никаких иллюзий по поводу преградивших ему путь нет. Потому что хоругвь тут же начинает разворачиваться в боевые порядки. И делает это достаточно неспешно, скучившись в беспорядочную мешанину. Расстояние шагов двести.

— Отря-ад, целься!

Андрейка следом за ротмистром вскидывает мушкет и целится в плотную массу всадников. Вычленить кого-то одного не получается. Да и бесполезно на таком-то расстоянии выцеливать кого-то конкретного. Хорошо как удастся попасть в строй.

— Залпом, пали!

В полном безветрии строй дружинников тут же заволокло дымом. Вдали слышатся брань, полные боли крики и ржание лошадей. Андрейка понятия не имеет попал ли он в кого или безбожно промазал. Но подчиняясь прозвучавшему приказу, начинает поспешно заряжать мушкет, все время борясь с мешающими саблей и пикой.

Дым рассеялся довольно быстро, а потому перед взором вновь предстали королевские гвардейцы. Вот только теперь они крутятся на одном месте, а несутся навстречу к замершему строю дружинников. Перестроение заканчивают уже на скаку, окутанные летящей из под копыт снежной взвесью.

Вот только разогнаться у всадников не получается. Скачущие по дороге вынуждены сдерживаться. Так как лошади находящихся с боков, вязнут в глубоком снегу как в болоте. И благодаря этому дружинники успевают дать второй залп. И на этот раз, Андрейка уже видит как спотыкаются лошади и вылетают из седел всадники. Дым еще не рассеялся, как…

— Пики к бою! В атаку, рысью!

Ощетинившиеся частоколом легких и длинных пик шеренга дружинников пришла в движение. Какими бы ни были неблагоприятными условия атаки, но отряд действует настолько синхронно, насколько это вообще возможно. И вот эта слаженность вселяет в молодые сердца дополнительную уверенность, чувство товарищеского локтя и ощущения единого организма.