Лена никогда ни о чем подобном не думала. И рано, и не с чего. Но чувствовала именно так.

Всё же как здорово, зажмурившись, представить себе убогую школьную дискотеку, со светомузыкой, сделанной из крашеных автомобильных фар, настоящим балом, с дамами и кавалерами, а себя королевой такого бала!

И вот куча всякого тряпья, под стать для сбора на бал!

НО!..

Однако необходимость как-то обрядиться в какой-то из предложенных нарядов, вкупе с очевидным, осознанным неумением всё это носить, повергла Лену в состояние, близкое к панике…

Избыток вариантов выбора может кого угодно поставить в тупик.

Ничто так не затрудняет выбор, как избыток вариантов.

Избыток вариантов выбора платья может даже самую опытную женщину заставить разрыдаться. Но понимание того, что ты совсем ничего не понимаешь в том, как, что и с чем, в каких сочетаниях полагается надеть, делает проблему неразрешимой.

Увы и ах!

Даже если отстраниться от обстоятельства, что Лена уже поняла, окончательно не признаваясь себе в этом понимании: это иной мир. И всё здесь происходит не так, как она привыкла.

Именно в этот момент сверхмощные предохранители ее нервной системы пшикнули и дали сизый дымок, оповещая о прекращении своего существования.

Капут.

Именно в этом состоянии «английская гувернантка», решившая всё же помочь yang lady с выбором, и застала ее. И сколько бы укоренено ни было в экономке джентльмена умение сдерживать эмоции, она не смогла скрыть потрясения.

Огустина испустила какой-то квакающий звук и всплеснула руками, словно хотела воскликнуть: «Горюшко мое!»

Неимоверным усилием домоправительница стянула расплывающийся в улыбке рот в куриную гузку, но в следующий миг и она и Лена расхохотались.

А ничто так, как совместный хохот, не может сблизить двух женщин.

И было, сказать по чести, отчего!

Лена предстала в некоем промежуточном наряде, который сформировался в процессе перманентного переодевания и переобувания, но, как ни странно, представлял собой некий законченный, хотя и выморочный ансамбль.

На ней были сапожки для верховой езды, чуть ниже колена, из темно-бежевой замши, плотно стискивающий фигуру в талии блейзер на голое тело, длиною до трети бедра, из кожи питона, с опушкой из кротового меха, манжет чуть ниже локтя.

Довершала ансамбль кремовая шляпка с высокой тульей и пятиугольником, сформированными широкими полями, украшенными золотым шитьем. Эдакая не треуголка, а «пентаголка».

Блейзер был тесноват не только в талии, но и в линии груди, и глубокий вырез без лацканов широко растопыривался… Юбки не было вовсе. Как определила сама Лена, она была похожа на мультяшного Мюнхгаузена без усов и штанов. Огустина мысленно выразилась более нелицеприятно. Но поскольку она никогда не решилась бы произнести этого вслух, то и мы не раскроем сей страшной женской тайны.

Нет ничего удивительного, что строгая Огустина не смогла сохранить суровую мину, как ни старалась. По ее мнению yang lady выглядела крайне непристойно и одновременно на редкость трогательно.

– It so terribly? – пролепетала Лена.

– Terribly? No! Eccentric smart! I see…

Возможно, сапожки для верховой езды, а может быть, общий стиль костюма yang lady подвигли Огустину на рекомендации, которые, много спустя, озадачивали ее саму. С одной стороны, если yang lady выбрала стиль, то не дело прислуги менять выбор гостьи джентльмена. С другой – yang lady была сама по себе странной, так что и одежда должна была соответствовать…

Но, так или иначе, из всего оставлены были только сапожки. К ним были подобраны широкие песочного цвета брюки для верховой прогулки. Длиной чуть ниже колен, с широкими отворотами. Оливковая блуза с широкими рукавами и манжетами от запястья до локтя и короткий замшевый жилет с серебряной вышивкой.

– Маленькая разбойница, – сказала Лена отражению в зеркале.

«Очаровательная дикарка, собравшаяся прокатиться верхом по парку», – оценила Огустина.

Лену немного смущало то, что грудь едва не выпадала из овального выреза блузки, но ничего с этим поделать, как она поняла, уже нельзя. Выбор был сделан. Пора на экскурсию.

Когда Огустина объявила, что наступило время ланча, то Лена премного удивилась как пролетевшему времени, так и тому обстоятельству, что за примеркой действительно проголодалась.

Молодость, молодость…

Ланч – это не обед и уж тем более не легкий завтрак, тем более что первый завтрак был пропущен. В отсутствие Остина его не подавали, если гостящие леди и джентльмены не распоряжались об этом особо.

В малой столовой был накрыт стол на одну персону.

Подавали филе белой рыбы, зажаренное кубиками в ореховой панировке с такими же кубиками тыквы, жаренной отдельно в той же панировке, под соусом из морошки в сметане, пресное печенье из каштанов и несладкую калиновку.

Крыжовник трех цветов, ошпаренный кипяченым калиновым вином, был гарниром к копченой грудинке.

И на десерт маленькие печеные яблочки с медом. Была и еще какая-то деликатная снедь, которую Лена не смогла идентифицировать, но осторожно перепробовала всё, что не смогла съесть.

Приобретя новый костюм и новый вкус к жизни, Лена смаковала…

Отбросив загадку места и времени, не гадая о том, где очутилась, она поняла одно – с ней обращаются как с принцессой и отдалась на волю стихии, рассуждая в том роде, что если ее даже откармливают в буквальном смысле на убой, то и в этом есть приятные стороны.

«Натрескавшись» и захмелев с непривычки от легкого калинового вина, она откинулась на спинку кресла. Глаза ее увлажнились.

Объявление о том, что наступило время прогулки, Лена восприняла как должное и также как должное приняла предложенную в качестве опоры руку дворецкого Эрнеста, который оказался не персонажем сна, а вполне реальным человеком и действительно убийственно был похож на Шона Коннери.

Под прогулкой подразумевалось хождение туда-сюда по веранде перед домом, с видами на дикий парк под руку с дворецким. Лена вела себя пристойно, несмотря на то, что пару раз икнула, то ли во хмелю, то ли от сытости, и пару раз споткнулась на ровном месте, повиснув на каменной руке чопорного лакея.

Сквозь легкий туман она сумела различить еще одного персонажа. Это был огромный страшноватый мужик, на котором были надеты сразу три разной ширины кожаных фартука, а в руках у него был посох с перекладиной. Детина стоял у крыльца, опираясь на посох, и смотрел, казалось, осуждающе из-под широченных полей шляпы.

– А это… ик… кто? – спросила Лена дворецкого, не сумев вспомнить, как по-английски называется дворник.