Внезапно он замолчал, отпрянул от слива, и попытался подняться на ноги. Сквозь решетку выбился клуб пара. Осев на асфальт, он растекся по мостовой, закрутился, прибавляясь в объеме, поднялся вертикально, принимая нелепые очертания сгорбившейся человеческой фигуры. Пьяный отполз подальше и прикрыл один глаз, надеясь, что наваждение исчезнет. На его глазах фигура выпрямилась, потеряла прозрачность и налилась плотью, как обретающая форму глина под пальцами скульптора. Громко икнув, пьяный огляделся в поисках того, кто смог бы подтвердить, что все происходит наяву, но улица была пуста. Вернее, почти пуста — из щелей канализационных люков, из подвальных окон вырывались обретающие плоть клубы пара или дыма. Луна короткие мгновения просвечивала сквозь них, затем ее свет вязнул, словно в замутившейся воде, и вот уже Пречистенская улица, бывшая Большая Чертольская, заполнилась облаченными в тусклые латы фигурами.

Пьяный подхватился с асфальта, пробежал несколько шагов, быстро перебирая заплетающимися ногами, но далеко уйти ему не позволили. Один из латников преградил прохожему дорогу, схватил за горло и приблизил его лицо к своему. Пьяный задергался, пытаясь закричать, — к нему склонилась морщинистая морда с глубокими провалами глаз, расплюснутым носом и безгубым клыкастым ртом. Монстр тряхнул свою жертву, хрустнули шейные позвонки, и безвольное тело, дернувшись в короткой агонии, осело на мостовую.

Возникшая на крыше трехэтажного особняка темная фигура в плаще и кожаных доспехах заслонила на миг луну, взмахнула руками и спорхнула вниз, как сорвавшаяся с насеста летучая мышь. Плащ за спиной затрепетал черными крыльями. Мягко приземлившись, человек выпрямился, осматривая собиравшихся возле него латников. Указав на лежащий ничком труп, он сделал резкий жест. Двое подхватили тело и быстро сбросили в канализационный люк. Глухо звякнула крышка, ложась в пазы. Человек в плаще поднял руку, призывая к вниманию. Из Чертольского переулка вышла пара — женщина, держа своего спутника под руку, отрывисто цокала каблучками, стараясь быстрее выйти к освещенному бульвару. Пара прошла в нескольких шагах от человека в плаще, явно не увидев ни его, ни группирующихся вокруг предводителя монстров.

По знаку человека в плаще группа построилась походной колонной и втянулась в переулок, направляясь к Арбату. Несколько арбалетчиков с натянутыми тетивами скользили впереди колонны, настороженно осматривая крыши домов и темные подворотни. По ярко освещенному Гагаринскому переулку они направились к Староконюшенному. Свет уличных фонарей пронизывал насквозь угловатые от брони тела, создавая впечатление, что в переулке возникло дрожащее марево. Незамеченными они пересекли Сивцев Вражек и рассыпались между спящих домов, постепенно сужая полукольцо, в центре которого находился старый двухэтажный особняк, принадлежавший два века назад князю Козловскому, а ныне купленный Александром Александровичем Кручинским.

Предводитель поднял руку, останавливая движение — что-то враждебное почудилось ему в окружающей тишине. Он медленно повел головой. Луна осветила его лицо с резкими, словно прорезанными скальпелем чертами.

Что-то коротко прозвенело в тишине, и толстый арбалетный болт вонзился в грудь закованного в латы монстра, стоявшего рядом с предводителем. Латник зашипел, закидывая голову, оскалился. Из раны выбился черный дым, повалил гуще. Оплывая, будто свеча от нестерпимого жара, монстр осел на мостовую. Тусклый огонь побежал по кожаным латам, и через мгновение на месте падения осталась кучка пепла. Легкий порыв ветра развеял ее, оставив на асфальте темное пятно.

Снова звон тетивы разорвал безмолвие. Предводитель повел рукой. Жест был неспешный, даже ленивый. Словно из окружающего мрака человек вынул арбалетный болт, направленный ему в грудь. Жалом скорпиона блеснул серебряный наконечник. Предводитель отломил его. Серебро задымилось, зашипело в пальцах. Он скатал наконечник в шар, дрожащий, как ртутная капля, и небрежно взмахнул рукой, бросив шар в палисадник возле дома. Серебро вспыхнуло, рассыпалось фейерверком, вырывая из темноты палисадники, дома, отгоняя ночь к звездам. Призрачный ртутный свет залил переулок, выделяя особняк князя Козловского и оставляя в тени соседние дома. Перед фасадом здания, в прилегающих подворотнях и на крыше стали видны замершие фигуры в коротких кожаных куртках.

Человек в плаще указал латникам на противника, посылая их в бой. Воздух наполнился свистом. Монстры бросились вперед, поднимая оружие, им навстречу заскользили темные фигуры с поблескивающими в руках мечами. Арбалетчики встретили латников тучей болтов. Противники сошлись лицом к лицу, ночь наполнилась звоном оружия, криками сражающихся. Шум битвы был едва слышен, словно враги бились за толстым стеклом, гасящим звуки ударов, хрипы умирающих, звон сталкивающихся клинков. Группа монстров рванулась вверх по стене особняка, цепляясь за водосточные трубы, а то и просто скользя по вертикальной стене. То один, то другой получал болт от свесившихся с крыши арбалетчиков и падал на асфальт, сгорая в стремительном пламени. Внизу противники смешались в круговерти боя: меч встречал меч; топор погружался в тело, увязая в рассеченной плоти; взмывали палицы, чтобы обрушиться на голову врага. Павшие монстры оседали пеплом, взбитым движением ног в плотную пелену. Тела их противников устилали землю, мешая сражающимся.

Столб света, возникший, казалось, ниоткуда, разбросал противников, словно ворвавшийся в гущу пехоты тяжелый танк. Мужчина в длинном плаще не спеша двинулся к предводителю латников, сопровождаемый лучом, словно шел по арене цирка. Враги расступались, давая ему дорогу и будто забыв друг о друге.

Человек в плаще шагнул ему навстречу.

— Я — Горланг, вождь страны атлантов. Кто заступил нам дорогу?

Магистр криво усмехнулся, разглядывая его.

— Ты — то, что возомнил о себе, а твой облик — то, что я согласился видеть. На самом деле ты — мыслящая жаба из сырой норы в протухшем болоте. Или крыса, по недосмотру Вселенной наделенная интеллектом.

— Я — то, что я есть, инквизитор, — Горланг вскинул голову, надменно глядя на магистра. — И хочу им остаться. И останусь, устраивает тебя это или нет.

— Если Хельгра не уничтожит вас всех, — магистр оскалился в недоброй улыбке. — Не так уж и долго осталось ждать.

— А что она будет делать с мертвяками? Если бы она хотела, то уничтожила нас давным-давно, но нет, она растянула битву на шесть десятилетий. Она наслаждается своей местью, как гурман впервые попробованным блюдом. Наш мир разделился, и теперь на ее стороне не только мертвяки. Нет конца битве, и потому я пришел за помощью. Мы, изначальные, всегда соблюдали договор. Отдельные просачивания в ваш мир и путешествия по нашему миру духов ваших шаманов и колдунов не в счет. Всегда найдутся отщепенцы, не признающие договоров. И вы, и мы караем отступников. Мертвяки и ее последователи ничего не знают о договоренности или не хотят знать. Они — варвары, не знающие закона, и даже не подозревают, что существуют Врата. Хельгра не посвятила их. Они пройдут сквозь Врата, даже не заметив, стоит ей ослабить контроль, и тогда вы…

— А чем они хуже вас, всегда мечтавших взломать Врата?