Генерал Верещагин, оказавшийся в ресторане по случаю банкета, устроенного начальником его курса в связи с пятидесятипятилетием, ждал Веру в том же маленьком холле, где они встретились.

– Готова? – Олег легко поднялся с диванчика и шагнул ей навстречу. – Присядь, я вызову такси. Дай свой номерок.

Вера безнадежно махнула рукой, открыла сумочку и протянула ему пластиковый коричневый квадратик.

– Да где ты сейчас такси найдешь? Придется частника ловить.

Генерал только усмехнулся и вышел в основной холл. Вернулся через несколько минут, подал Вере плащ, помог одеться.

– Машина ждет у входа.

– Ты волшебник, Верещагин? – изумилась Вера.

– Никак нет, товарищ подполковник. Я опытный организатор. Это намного эффективнее, чем быть волшебником, – улыбнулся генерал и лукаво подмигнул ей.

Он стоял рядом – такой невысокий, ниже Веры сантиметров на пять, и излучающий такую непоколебимую уверенность в правильности своих решений, что ей снова показалось, будто все это только сон. Так не бывает! Чтобы она, красавица Вера Потапова, всю жизнь принимавшая ухаживания только от широкоплечих, атлетически сложенных и очень симпатичных мужчин, шла под руку с маленьким некрасивым Аликом Верещагиным? И не просто шла, это бы еще ладно, но доверилась ему, положилась на него. Немыслимо!

В машине уселись рядышком на заднем сиденье, Вера попыталась было расспрашивать про Катерину, но генерал остановил ее:

– С Катюхой встретишься, когда решишь основной вопрос, не раньше. Сейчас отвлекаться не нужно, все силы должны быть направлены на последовательное решение тактических задач. Сроки крайне сжатые, поэтому никаких тебе подружек и бабских посиделок. Представишь диссертацию в совет – я тебя сам к Катерине отвезу, и тортик вам куплю, и вина хорошего, чтобы вы как следует посидели. И не смотри на меня так, номер телефона не дам, адрес не скажу, чтобы соблазна не было. Сделаешь дело – милости прошу, все вопросы сама Катерине задашь и все ответы получишь.

– Суров ты, Олег Семенович, – заметила Вера. – Я бы даже сказала: жесток. Ты и с подчиненными так обращаешься?

Верещагин расхохотался.

– С тобой я ласковый и милый! А вот с подчиненными действительно суров.

– Могу себе представить… – хмыкнула она. – Если это называется «ласковый и милый», то твоим подчиненным можно только посочувствовать.

Дороги были свободными, доехали быстро, Олег о чем-то тихо переговорил с водителем, и Вера, идя к подъезду, увидела, что машина не уехала, а встала неподалеку. Значит, Алик попросил таксиста подождать и действительно собирается только осмотреть фронт работ, не напрашиваясь на чашку чаю. Вера одновременно испытала облегчение и почувствовала себя задетой. Ни разу в жизни не было, чтобы мужчина провожал ее до дома и не претендовал больше ни на что. Она вспомнила Хвылю и едва удержалась, чтобы не поморщиться. Отвратительный эпизод! И как только ее угораздило? Два месяца прошло, а ей до сих пор и противно, и стыдно.

Верещагин быстро обошел квартиру, попросил показать закупленные материалы, что-то записал на листке бумаги и кивнул:

– Все понял. Запиши свой телефон и завтра в пятнадцать тридцать жди моего звонка. К восемнадцати часам у тебя должны быть ключи от дачи и собранная сумка с необходимыми вещами. Продуктовый паек на двое суток.

– А через двое суток что? Святым духом питаться? – ехидно осведомилась Вера.

– В субботу вечером я приеду и привезу все, что нужно.

Она хотела было что-то ответить, но вдруг осознала, что отвечать не хочется. Появился человек, который готов решать за нее. Это было непривычным, но неожиданно приятным. Может, Алик и вправду хорошо все придумал? В любом случае никаким другим способом ей должность не получить. А так – глядишь, и прорвемся.

Генерал надел фуражку и шутливо отдал честь:

– До завтра, Примерка! Отдыхай! Рота, отбой!

* * *

Из детей адмирала Верещагина природа, по-видимому, решила устроить себе полигон для всевозможных генетических экспериментов. Сам адмирал – высоченный, под два метра, массивный мужчина с идеально правильным, красивым лицом, обладатель сильного звучного баса, всегда был душой компаний, центром внимания и любимцем женщин. Военно-морское дело он знал превосходно, но при этом в быту демонстрировал абсолютную беспомощность. Семен Степанович становился ужасающе, невероятно неловок и неуклюж, едва переступал порог своей квартиры. Стоило ему взять в руки чашку, стоящую на блюдце, и с обоими предметами можно было тут же проститься. Про заколачивание гвоздей даже не стоило рассказывать: искалеченным оказывался либо гвоздь, либо палец. Самое обидное, что адмирал прекрасно знал, как делать правильно, но сделать сам не мог. «Руки-крюки», – вздыхала горестно жена адмирала, Елена Аркадьевна, крошечного роста худенькая некрасивая женщина, для которой не существовало слов «я не умею». Она умела все, от приготовления любого блюда и сложнейшей штопки на любой ткани до сращивания и разветвления проводов. Книг Елена Аркадьевна не читала, все навыки приобретала «на глазок» и «на слух», всю жизнь писала с грубейшими ошибками и говорила, что ее четырех классов церковно-приходской школы вполне достаточно для того, чтобы быть хорошей женой и матерью.

Первенец четы Верещагиных, Олежка, получил от матери невысокий росточек, невзрачную внешность и ловкие руки, а от отца – спокойную уверенность, деловитость и четкость. Младшая же дочь, Катя, ростом, всей фигурой и правильными, скульптурными чертами лица пошла в Семена Степановича, уже в восемь лет на целую голову возвышаясь над самым высоким мальчиком их класса. В учебе Катерина была абсолютно бестолкова, уроки делала абы как, а то и вовсе не делала, зато с удовольствием занималась спортом и активно участвовала в художественной самодеятельности, с самого детства намереваясь стать актрисой.

Вера Малкина и Катя Верещагина оказались в одном классе после возвращения из эвакуации. Дом, в котором Малкины жили до войны, разбомбили, семье предоставили другое жилье, и школа тоже была другой.

В их паре Вера была ведомым, а Катерина – бесспорным лидером и заводилой. О том, что у новой подружки есть брат-старшеклассник, который «может все», Вера узнала уже на третий день, когда Катя, затеяв ссору с кем-то из мальчишек, схватила деревянный пенал Веры и сильно замахнулась. Мальчишка нырнул вниз в попытке спрятаться от удара, который пришелся ровно по краю парты. Вера в испуге смотрела на сломанный пенал, представляя, как будут ругаться мама и папа: к началу занятий в школе в их семье готовились основательно, собирая по соседям и знакомым все, что может пригодиться – ручку, чернильницу, ластик, линейку… Лишних денег у Малкиных не водилось, а если бы и были, так в магазинах пусто, война только-только закончилась. Покупались только чистые тетради. И еще вот этот пенал. Вера не представляла, как сказать родителям, что пенала больше нет.

– Не реви, айда к нам, Алька починит, – заявила тогда Катя, увидев, что на глаза подруги навернулись слезы.