— Просто игнорируй мое существование, как делал это раньше, — прошу его унизительно жалким тоном, явно выдающим мое беспокойство.

— Какая же ты трусишка, Ася, — усмехается он, поднимая руку из воды и проводя мокрым пальцем по моей щеке, отчего я дергаюсь в сторону.

— Хватит с меня купания, приятно оставаться! — решительно заявляю, резко вставая на ноги в воде и чувствуя, как без горячей воды тело обдает холодом.

Кир стремительно встает следом и хватает меня за руку, так что я даже забываю об ознобе, вызванным холодным осенним воздухом, слишком напуганная его действиями, потому что он на этом не останавливается. Брат кладет вторую руку мне на талию, прижимая к своему голому торсу вплотную, и насильно утаскивает обратно в воду, хоть я и пытаюсь сопротивляться. В итоге мы все же падаем и чуть не погружаемся с головой, но в последний момент Киру удается опереться рукой о борт. Я же лежу на его груди и в мешанине переплетающихся ног пытаюсь найти опору и одновременно убраться подальше от его практически голого тела, прикосновение к которому совсем не кажется безобидным.

— Да успокойся ты! — крепко обнимая меня, рявкает на ухо придурок, и устраивается поудобнее, продолжая насильно удерживать.

Теперь он сидит, опираясь на бортик, а я практически у него на коленях, крепко прижатая к твердой груди и обездвиженная сильными руками, из хватки которых не вырваться.

— Кирилл, я закричу, если не отпустишь! — угрожаю, не оставляя жалких попыток сопротивляться его натиску.

— А я тебя тогда под воду окуну, — ухмыляется Кир. — Под водой тебе наверняка будет не до криков.

У меня внутри все сжимается от обиды. Потому что я верю, он так и сделает.

Ну почему он такой садист?! Что за мания постоянно причинять мне боль? Я смотрю в его глаза и не вижу в них ничего. Пустота. Ему просто скучно и издеваясь надо мной, он тупо веселится, даже не думая о моих чувствах. И, как всегда со мной и бывает, я не могу спрятать или сдержать свою боль. Глаза становятся влажными и слезы скатываются по щекам вместе с громким всхлипом, прежде чем мой страх и беспомощность прорываются наружу.

— Эй, ты чего? — берет меня за подбородок Кир, но я резко отворачиваюсь в сторону, пытаясь остановиться, но не в силах этого сделать и продолжая унизительно плакать перед ним, давая то, чего он и добивался. — Мелочь, перестань! Нельзя же плакать из-за такой ерунды.

— Отвали от меня! — отталкиваю его руки, пытаясь отползти сквозь всхлипы, но он не пускает.

Продолжает удерживать, теперь крепко обхватывая руками мое лицо обеими ладонями и не обращая внимания на мои удары по своей груди.

— Черт, Ася, не будь такой размазней! Я же не серьезно. Ну, перестань!

Он вытирает слезы под моими глазами снова и снова, словно это может остановить их, но они с завидным упрямством продолжают течь, пока я продолжаю биться в его объятиях в попытках освободиться, окончательно выбиваясь из сил в конце концов. Тогда он прижимает мою голову к своему плечу и крепко обхватывает меня за спину, зажав руки, пока я продолжаю плакать уже в его кожу, забив на все и выпуская наружу всю обиду.

— Какая же ты глупышка, Ася, — шепчет куда-то в мои волосы Кир. — Чуть что — сразу в слезы. Я ведь просто решил подшутить над тобой, а ты сразу в панику ударилась. Дурында мелкая.

Его голос становится неожиданно нежным, как и ласковые поглаживания большими пальцами по моей коже, так что я замираю неподвижно, продолжая по инерции изредка всхлипывать, и жду. Жду, пока отпустит. Или пока ослабит бдительность настолько, что я смогу вырваться и сбежать.

* * *

Все пошло по одному месту, потому что я, блядь, автоматически сделал то же, что и всегда — начал дразнить. А мелочь этого не любит и не всегда даже понимает. Итог — слезы. Моя девочка та еще плакса.

Я жду пока она постепенно утихнет и успокоится, а сам изо всех сил пытаюсь не дать своему стояку уткнуться ей в бедро, что охуенно сложная задача, учитывая, то сидит она практически у меня на коленях. Но что я могу поделать, если она такая нежная, практически голая, находится рядом и я имею возможность касаться ее кожи без каких-либо преград? Если бы не эта истерика, то не факт, что я уже не был бы на ней, пробуя эту ароматную кожу на вкус.

— Прости меня, Ася, — выдавливаю из себя извинения, продолжая поглаживать ее спину.

Она ожидаемо напрягается, прекрасно зная, чего стоят мои извинения, ведь я так не люблю их приносить, даже когда на самом деле проебался.

— Почему ты такой, Кир? — устало спрашивает она, шмыгая носом и поднимая голову, чтобы посмотреть на меня.

Ее глаза красивые даже когда заплаканы, а губы припухли и покраснели. Хочу их. Но нельзя. Не сейчас.

— Не знаю, — ухмыляюсь я. — Можешь считать, что я от природы такой придурок. Но я правда лишь хотел немного тебя поддразнить. Не дуйся, мелочь.

Она отстраняется и я ей позволяю, опуская руки, но к моему облегчению, девочка не уходит, а просто отодвигается на противоположный угол, не сводя с меня глаз.

— Давай поговорим откровенно. Хоть раз, — просит она. — Чего ты добиваешься? Зачем изводишь меня? Я ведь рассталась с Федом. Что еще тебе от меня нужно?

— Я просто хочу подружиться, — иду ва-банк, затаив дыхание в ожидании ее реакции.

И она не подводит. Мелочь шокировано округляет глаза и кажется, даже не дышит.

— Подружиться? — переспрашивает она почти шепотом.

Это первый шаг. Сделать так, чтобы она перестала меня бояться и воспринимать как врага. Стать ближе. Добиться доверия. Иначе, у меня не получится сделать ее своей. Она просто воспримет это, как акт насилия.

— Ну да, — пожимаю плечами, чувствуя себя полным идиотом от той чуши, что несу. — Ты же сама все время повторяешь, что мы семья. И раз теперь мы не будем жить вместе, то едва ли ты захочешь общаться со мной. А я к тебе, вроде как, привык.

Идеально. Нельзя переигрывать,