но никого это не волновало. Главное — соблюдение видимости запрета. Иногда мне казалось, что им доставляет удовольствие смотреть на искушения, которые заставляют сделать выбор. Намного позже я узнаю, что были и другие причины, например, перевербовка агента другим Хозяином. Зависимый агент согласиться на что угодно за определенную сумму денег или за дозу. Единственное, что нам запрещалось и каралось смертной казнью — это лишение девственности агентов женского пола. Потому что скорей всего на одном из заданий придется ее лишиться на благо государства с объектом.

Мне подали папку, пожали руку. Я вышла за дверь. Несколько секунд стояла, глядя в никуда, а потом не спеша, не торопливо пошла к лестнице. Очень медленно поднялась на тринадцатый этаж. Толкнула дверь, ведущую на крышу.

А когда она захлопнулась за мной, сползла по ней на пол и разрыдалась.

Вот так все просто. Я ждала, я так сильно ждала окончания. Я считала каждую секунду до встречи с ним. Первое, что написала в своем дневнике… это было его имя и фамилия. Жалкая, ничтожная идиотка. Грязь засмотрелась на небо и высохла под беспощадным ураганом равнодушия. Ему нужен идеальный агент? Он его не получит. Я не вещь. Я не НИКТО. Я человек. Я хочу…Да всем наплевать на то, что я хочу. По их мнению, я должна быть благодарна и им и своему Хозяину за возможность использовать меня поизощренней. Я теперь хочу одного, только одного — испортить этот проклятый проект и показать им, что я не вещь. Доказать, насколько они ошиблись, назвав самой лучшей — брак. Пусть рушатся к дьяволу их планы. Его планы.

Глава 16

Дверь содрогнулась от удара.

— Мелкая, я знаю, что ты здесь. Открой, не то вышибу и попаду в карцер.

Я не открыла, так и сидела на бетонном полу, глядя на синее небо. Проклятое синее небо. Сейчас я его впервые ненавидела. Сколько раз я буду ненавидеть и любить его позже… Ненавидеть люто и яростно и любить до умопомрачения.

— Тебя не перевели? Я не верю. Слышишь? Еще есть второй раунд. Через две недели. Я могу не пройти вместе с тобой. Завалить собеседование и пойдем вместе! Мила!

Вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Иди домой, Ренат.

— Эй! Открой мне. Я хочу поговорить с тобой. Они не должны видеть, что ты расстроена, Мила.

— Они и не видели.

— Вот и хорошо. Все отлично. Я слышал, что бывает и третий раунд. Не все потеряно.

Ничего и не было. Терять было нечего. Вообще. Я бы согласилась потерять. Тогда у меня бы остались воспоминания хоть о чем — то. А так…

— Открой. Что они тебе сказали?

— Что я прошла.

— ЧТО?

Сильный удар в дверь.

— Сучка, ты, Журавлева. Пошла ты, знаешь куда?

Я резко открыла дверь и встретилась с ним взглядом. У Рената были очень красивые темно-зеленые глаза. И сейчас они стали еще темнее, когда он заметил на моих щеках слезы. Протянул руку и вытер их большим пальцем. Нахмурился. Не понимает.

Я наклонилась и прижалась губами к его губам, а потом резко отпрянула, увидела ошалелый взгляд.

— Увези меня куда-нибудь, Ренат. Три дня отдыха… А еще — ты лжец, ты ведь тоже прошел.

Он усмехнулся и привлек к себе за затылок.

— Думала я сбегу, поэтому слезы?

— Да, я думала, ты сбежишь.

— Дура. Просто идиотка.

И он был прав. В какой-то мере…только идиотом был все же он. Глупым, влюбленным идиотом. А еще самоуверенным. Только что я протестировала себя сама, пусть на самом легком объекте, но оказалось, что обвести вокруг пальца агента не так-то трудно.

Молодого, неопытного, возбужденного агента. На губах застыл вкус его губ, и я с трудом удержалась, чтобы не вытереть рот ладонью.

— Увезти не увезу, а погулять можно.

Достал из кармана брюк маленький пакетик и покрутил им перед моими глазами.

— Немножко экшена и запрета? А мелкая? Не забоишься нарушить правила?

* * *

Я не испытывала ровным счетом ничего, когда переодевалась в соблазнительное кружевное белье, красила глаза и губы, смазывала себя кремом для тела, а потом натянула шелковый халат и побрызгала водой в глаза, чтобы тушь размазалась, словно я снова плакала. Я приняла решение. Решение, которое приведет меня к пропасти, но оставит не вещью, а человеком с правом выбора. Я впервые сделала выбор и это тоже победа. Над всеми: над режимом, над выпускной комиссией, которая построила в отношении меня корыстные планы и над Владимиром.

В голове мелькнула мысль, что это ничего не изменит, что будет ВВ14, а потом и ВВ15, более идеальные, чем я. Но все же не такие. Все же он меня запомнит именно, потому что я пошла против системы и против него. Пусть так… но запомнит. Только свободный человек может выбирать, и я свободна, что бы они мне не говорили и как бы меня не клеймили. Перед глазами была картинка с Острова — девушка, с раскинутыми руками, падающая с обрыва. Она тоже сделала выбор. Сейчас я ей завидовала. Всего лишь год, а мое восприятие изменилось до неузнаваемости. Если другие агенты и проникались духом фанатичной преданности, то я, наоборот, все больше начинала ненавидеть систему.

Вышла из комнаты и на носочках прокралась к комнате Рената, тихо поскреблась в дверь. Он открыл мне не сразу — видимо спал, но как только появился на пороге, я бросилась ему на шею. Я применила все, что умела на тот момент, я плакала, я жадно целовала его в губы и тёрлась об него всем телом, я плела какой-то бред насчет одного раза, о котором никто не узнает, когда Ренат просил меня остановиться, шептал, чтоб я не смела, и в тот же момент мял мою грудь и проникал языком мне в рот. А я словно видела себя со стороны и… ничего не чувствовала, хотя сама стягивала с него рубашку, тащила к постели, и раздвинув ноги исправно стонала, когда его пальцы накрыли мою плоть. Шептала ему в ухо о том, как хочу, чтобы он взял меня. Любопытство и упрямая решимость. Это мое тело, и я им распоряжаюсь. Владимир побрезговал прикоснуться, а этот мальчик с ума сходит, лаская меня. Контраст. Ледяной. В горле снова запершило от воспоминаний о последней ночи в доме Хозяина.

Мыслями я была очень далека от этой комнаты и этой постели. Я попрощалась с Ренатом и уже представляла себе, каким способом меня уничтожат… Но я совершенно не