— Это был только сон, Том. Ничего общего с реальностью, — быстро проговорила Сьюзен, с тоской сознавая, как повлияло ее присутствие на совместные планы Лейта и Даники.

— Я хотел бы приехать, побыть с тобой.

— Нет необходимости, Том. Я справлюсь, — твердила Сьюзен. Ей сейчас ужасно не хотелось, чтобы кто-либо вмешивался в ее дела, пусть даже с самыми добрыми намерениями. Что бы ни произошло между ней и Лейтом, это было нечто такое, в чем она хотела разобраться сама, слишком личное, чтобы разделять его с кем бы то ни было, особенно с Томом, который видел всех насквозь и знал даже то, чего ему не говорили.

— Я знаю, Сьюзен, — кротко сказал он. — И все же я хотел бы приехать. Я чувствую, что могу быть полезен.

Сьюзен глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Она поступает как эгоистка. Надо думать в первую очередь об Эми, а тут Том, конечно, сможет помочь. Так что, по совести говоря, его предложение следует принять.

Кроме того, вполне возможно, Даника уже убедила Лейта, что он был не в своем уме прошлой ночью. Отказаться от давно задуманного брака ради мимолетной страсти, какой бы неодолимой она ни казалась, — это, конечно, безумие.

А раз так, Сьюзен может ощутить острую нужду в том, чтобы рядом находился хоть один родной человек, готовый поддержать ее и посочувствовать ей. Том мог бы стать надежным буфером между ней и семейством Кэрью.

— Хорошо, — решила она. — Я все для тебя приготовлю. Когда ты сможешь приехать. Том?

— Я поеду на машине. Буду завтра, где-нибудь после обеда.

— Будь осторожен.

— Ты тоже, Сьюзен.

Это была не просто вежливая фраза.

Положив трубку на рычаг, Сьюзен перебрала в памяти все, что сказал Том. Кажется, Лейт не вызывает у него опасений; в свойственном ему туманном стиле Том намекнул, что его больше беспокоит «что-то, связанное с женщиной и ребенком».

Сьюзен решила, что речь, должно быть, идет об Эми. О ней самой Том подумал только потому, что девочка была к ней привязана и зависела от нее.

Воспрянувший материнский инстинкт заставил ее подхватить ребенка на руки, крепко прижать к себе. Если Эми нуждается в ее защите в этом доме, который живущие в нем люди превратили в поле боя, Сьюзен не стоит старательно оберегать себя от участия в семейном конфликте. Она не отойдет от Эми ни на шаг, по крайней мере до приезда Тома.

Когда она с девочкой на руках вернулась в спальню, Мэделин была еще там. Быстро сунув на полку плюшевого медведя, она обернулась к ним с преувеличенно веселой улыбкой.

— Хотите позавтракать здесь? Нам ничего не стоит принести сюда завтрак.

Чтобы Мэделин могла подольше побыть с Эми, тут же подумала Сьюзен.

— А Лейт и мисс Фейрли внизу? — спросила она, сжимаясь от страха при мысли о встрече с Даникой лицом к лицу, но твердо решив делать то, что хорошо для Эми.

Улыбка на лице Мэделин едва не превратилась в недовольную гримасу.

— Я не видела сегодня утром ни его, ни ее. Не знаю, где они.

Наверно, проговорили всю ночь, подумала Сьюзен. А может быть, и не ограничились одними разговорами… При этой мысли у Сьюзен сдавило желудок.

— Я думаю, нам лучше спуститься, — решительно сказала она. Не только ради Эми, но и ради собственного будущего ей необходимо узнать, что произошло за последние несколько часов.

— Тогда я скажу Гертруде, что вы скоро придете, — согласилась Мэделин и ушла договариваться с кухаркой, оставив их одеваться.

Эми могла выбирать из целой кипы новеньких нарядов. Кто-то — скорее всего, Мэделин — закупил полный комплект одежды для трехлетней девочки. Малышка подождала, пока Сьюзен наденет легкие голубые брюки и белую майку с широким вырезом, отделанным по краю гирляндой голубых и розовых цветов. После этого она быстро отвергла все до единого нарядные платьица и выбрала розовые штаны, которые пришлось немного подвернуть — они были длинноваты, — и белую майку с узором из розовых и лимонных маргариток.

Гордясь своим новым шикарным обликом, Эми вприпрыжку спускалась по лестнице, горя желанием приступить, под надежной защитой Сьюзен, к исследованию нового для нее мира.

Дом построили на широкую ногу. Большущие комнаты с потолками высотой не меньше двенадцати футов, много искусно обработанного и до блеска отполированного резного дерева, двери с красивыми витражными стеклами; местами и крыша была стеклянной, ее тоже украшали витражи. Старинная мебель, величественные камины во всех гостиных. Куда ни глянешь, везде заметишь что-нибудь привлекающее внимание и радующее глаз: статуэтку, вазу с изящно составленным букетом… Коллекция, собранная несколькими поколениями любителей красоты.

Стол к завтраку накрыли в светлой, веселой комнате с широкими окнами, распахнутыми навстречу солнцу, из них открывался замечательный вид на фруктовый сад. Пол покрывали глазурованные плитки в осенних тонах. Вокруг большого дубового стола стояли резные деревянные стулья в колониальном стиле. Поскольку было лето, вместо огня в угловом камине блестел большой медный горшок, наполненный свежими маргаритками. Занавески на окнах и салфетки на столе были темно-желтого цвета. Комната, подобно спелому плоду налитая летним солнцем, дышала гостеприимством.

— Стул! — воскликнула Эми, победно сверкнув глазами и показав на высокий стульчик у дальнего конца стола.

— Да, это твой стул, Эми, — улыбнулась Сьюзен.

Девочка помчалась к стульчику и мигом вскарабкалась на него. Сьюзен помогла ей прикрепить к стульчику специальный поднос, служивший Эми столиком. На большом столе уже стояли кувшины с молоком и апельсиновым соком, миски с кукурузными и прочими хлопьями и большое блюдо с ломтиками дыни и уложенными сверху виноградом и клубникой.

— Луника! — Эми, ликуя, указала на ягоду, с которой накануне вечером познакомилась благодаря представлению близнецов.

— К-лу-б-ника, — поправила Сьюзен, подчеркивая пропущенные девочкой согласные.

— Клуника, — согласилась Эми.

Сьюзен решила, что для начала и этого достаточно, и подала Эми ягодку. Девочка взяла клубнику в зубы, повращала глазами, подражая близнецам, и наконец медленно откусила. Сьюзен не смогла удержаться от смеха. Завтрак начинался прекрасно. Сьюзен постаралась максимально использовать любознательность Эми, превратив завтрак в урок языка.

Гертруда принесла им омлет с беконом, чтобы «немного подкормить малышку». Кухарка, как узнала Сьюзен еще накануне, происходила из немецкой семьи, одной из первых, поселившихся в Баросса-Вэлли, и очень гордилась своими предками. Это была крупная, пышущая здоровьем женщина, явно придерживавшаяся мнения, что худоба — оскорбление хорошей еды.

— Ешь, ешь, — уговаривала она Эми, которая в конце концов решила, что «ешь»— это название яиц, и Сьюзен только с помощью жестов удалось исправить ошибку.