Под ударами, в темнице, в бесчестии, в изгнании.

Нас считают обманщиками, но мы верны…»

В эти четыре фразы укладывается вся жизнь незаурядного человека, каким был Конон Молодый.

25 лет — достаточное время для размышлений

Ладейникова, как и Молодого, осудили на 25 лет. То, что он советский разведчик, предполагается едва ли не с самого начала. Потому его в течение трёх лет и пытались перевербовать, упирая на то, что на родине его давно списали со счетов и из тюрьмы он выйдет седовласым старцем. Тот отшучивался, что у него теперь будет достаточно времени для размышлений, которого ему так не хватало на воле. Конону Молодому, напротив, удалось даже на суде отвести от себя подозрения в работе на СССР и обвинили по куда более мягкой статье за злоупотребление государственными секретами.

Из-за предательства Голеневского из большой игры был выведен ещё один человек, работавший на нашу разведку — Джордж Блейк, которого Би-би-си считала «одним из самых известных сотрудников британских спецслужб, перешедших на сторону Советского Союза». И вот его, англичанина, осудили на 42 года! Волею судеб Блейк и Лонсдейл оказались в одной тюрьме и регулярно встречались во дворе во время прогулок. Чувство юмора не изменяло Гордону и в заключении. Другие заключённые не без удивления наблюдали, как два арестанта то и дело разражались хохотом, смеясь над анекдотами, которых, по словам Блейка, его коллега знал огромное количество. Что помогало Гордону сохранять бодрость духа? Природный оптимизм? Вера в собственную везучесть? А, может, и то, и другое разом?

Не исключено. Поскольку Блэйк, вспоминая о друге, любил рассказывать одну забавную историю: «Как-то летом 1961 года во время прогулки Лонсдейл сказал мне: «Джордж, обрати внимание на мои слова. В 1967 году мы встретимся на Красной площади во время празднования 50-летия Октябрьской революции». Он тогда начинал отбывать 25-летний срок тюремного заключения, а я — 42-летний. Для того чтобы эти слова сбылись, должно было произойти настоящее чудо. Но реальная жизнь часто бывает более фантастической, чем самое смелое воображение. И чудо произошло. Лонсдейла обменяли в 1963 (так у Блейка — В.П.) году, а мне удалось бежать в 1966-м. И в ноябре 1967 года мы оба действительно были на Красной площади». Ему оставалось жить ещё три года.

На родине Молодый служил в центральном аппарате СВР, обучал будущих нелегалов, читал лекции и, наверняка, занимался не только этим. Конон Трофимович застал триумф картины, к созданию которой был причастен. Но дни его уже были сочтены. 9 октября 1970 года он, гуляя с женой по лесу — оба были азартными грибниками — неожиданно упал замертво. Официальной причиной смерти был указан обширный инфаркт. Конону Трофимовичу Молодому было всего 48.

Донатас Банионис узнал о его смерти случайно: «Подходя к посольству США для оформления визы, вдруг столкнулся с незнакомым человеком, который произнес: «Извините, хочу вам сказать, что позавчера умер Конон…» Артисту эта внезапная смерть всегда казалась странной и в одном из своих последних интервью разговор на эту тему Донатас Юозович закончил многозначительной фразой: «Возможно, ему «помогли» — лечили так, чтобы вызвать у него инфаркт. Он слишком много знал…»

Глава 6

Пал Андреич, вы шпион?

Снимать нельзя переписать

Тайное противостояние. Юрий Соломин в роли Кольцова, Владислав Стржельчик в роли Ковалевского

Евгений Ташков, по его собственному признанию, был восьмым по счету режиссёром, которому руководство «Мосфильма» предложило снять фильм о «красном резиденте» в стане белых. Его предшественники под разными предлогами постарались уклониться от этой «чести» — сценарий был откровенно слаб. Обычно с безнадёжными опусами на студии не церемонились, но этот отправить корзину было невозможно — одним из соавторов был человек уважаемый и заслуженный — подполковник в отставке Георгий Леонидович Северский, много сделавший для организации партизанского движения в Крыму в годы Великой Отечественной войны. Ему, собственно, и принадлежала идея картины. И, по всей видимости, Северский, используя старые связи, заручился очень серьёзной поддержкой в высоких сферах. В противном случае худсовет «Мосфильма» не стал бы с таким упорством продолжать поиски камикадзе.

Ташкова обрабатывали с особым тщанием — речь шла о телевизионном многосерийном фильме, а на его счету уже был «Майор «Вихрь», снискавший горячую любовь телезрителей. Режиссёр сопротивлялся, как мог: «Это абсолютная графомания! Снимать такое невозможно!!» Но на «Мосфильм» давили «сверху», студия давила на Ташкова и тот, в конце концов, согласился, при условии, что ему разрешат переделать сценарий. Ультиматум был принят. Ещё и потому, что поджимало время: на пятисерийную ленту режиссёру дали год с небольшим — срок, за который обычно снимали один кинофильм. Но руководство во что бы то ни стало хотело получить картину к 20 декабря 1967 года — к 50-летию создания ВЧК.

Фильмов о революции и Гражданской войне в то время выпускалось немало, но рассказывали они, в основном, о пламенных ниспровергателях старого мира и лихих комдивах. Достаточно вспомнить «Чапаева» братьев Васильевых, «Александра Пархоменко» и «Олеко Дундича» Александра Лукова, «Сердце Бонивура» Марка Орлова. А вот первые чекисты пока оставались в тени. Видимо, всесильное ведомство решило исправить ситуацию. Однако сделать это было не так просто, как кажется на первый взгляд. Дело в том, что среди документов, хранившихся в архивах КГБ, был доклад, датированный 1919 годом, в котором сообщалось, что, несмотря на все усилия, красным не удалось внедрить в штабы Белой армии ни одного своего человека. Что ж, если агента не существует, его нужно придумать. Вернее… додумать!

Вся съёмочная группа знала, кто является прототипом главного героя, поначалу носившего подлинное имя — Павел Васильевич Макаров. В 1918–1919 годах Макаров, которому тогда было чуть больше двадцати, служил в штабе командующего Добровольческой армии, о чем впоследствии написал книгу воспоминаний «Адъютант генерала Май-Маевского». Однако вскоре по прямому указанию из высоких сфер режиссёру было «рекомендовано» отказаться от всего, что могло бы указать на реального человека, биография которого изобиловала, мягко говоря, сомнительными эпизодами. Так что мемуары Макарова, как и написанный по их мотивам сценарий Георгия Северского и Игоря Болгарина, послужили для Ташкова лишь отправной точкой. Большая часть событий картины никакого отношения не имеет ни к тому, ни к другому.

Сменить коней на переправе

В роли капитана Кольцова худсовет «Мосфильма» видел Михаила Ножкина. Только что по экранам страны победным маршем прошла «Ошибка