ручников), Главное архивное управление, огромное число промышленных предприятий и строек, которые велись с участием МВД (геологические проекты, строительство гидросооружений, лесная промышленность, Дальстрой — комплекс геологических, промышленных и строительных предприятий на Колыме),— замминистра С. С. Мамулов, а также так называемое 9-е Управление (Советский атомный проект), возглавляемое заместителем министра МВД генерал- лейтенантом А. П. Завенягиным. Ему же подчинялся Главпромстрой — строительство объектов оборонного значения168.

Между В. С. Абакумовым и И. А. Серовым, первым заместителем министра МВД, были лично враждебные отношения, не составлявшие тайны для окружающих. Абакумов немало постарался для того, чтобы обвинить Серова в дружбе с Г. К. Жуковым, что само по себе в 1946-1947 гг. служило достаточным обвинением, а Серов обращался к Сталину с письмами, где содержались сведения о причастности Абакумова к служебным злоупотреблениям, а главное, по словам Серова, «между органами МГБ и МВД никаких служебных отношений, необходимых для пользы дела, не существует. Такого враждебного периода в истории органов никогда не было. ...Товарищ Сталин! — взывал Серов.— Прошу Вас, поручите проверить факты, приведенные в этой записке, и все они подтвердятся. Я уверен, что в ходе проверки вскроется очень много других фактов, отрицательно влияющих на работу Министерства государственной безопасности»169

В 1948-1950 гг. можно отметить стремление Сталина ослабить его зависимость от исполнителей МГБ, создать своего рода альтернативные и МВД, и МГБ структуры, опирающиеся непосредственно на аппарат ЦК ВКП(б). Так, функции внешней разведки были переданы в созданное в структуре Министерства иностранных дел Бюро информации, фактически подчиненное ЦК ВКП(б). Недоверием Сталина можно объяснить его план создания своеобразной «партгосбезо- пасности», расширения практики непосредственного вмешательства партаппарата в следственные процедуры. Ключевая роль в осуществлении этого замысла Сталина принадлежала секретарю ЦК ВКП(б) Г М. Маленкову и председателю Комиссии партконтроля М. Ф. Шкирятову. Причем речь шла не о вмешательстве партаппарата в ход следствия, что само по себе было обычной практикой в СССР, а именно об осуществлении следственных функций.

Идея создания особой, не подчиненной ни МГБ, ни МВД тюрьмы для самых важных политических обвиняемых неоднократно предлагалась Сталиным. Позже, уже в 1958 г., в КПК при ЦК КПСС Н. А. Булганин сообщал: «Когда мы бывали у т. Сталина, то там были Маленков, Берия, я, Микоян. Я не буду утверждать, был ли Никита Сергеевич (Хрущев.— Авт.), но много раз Сталин говорил об этой тюрьме и говорил о том, что надо создавать такую тюрьму.

Шатуновская (член КПК при ЦК КПСС). Зачем?

Булганин. Для партийных преступников. Сталин так ставил вопрос. Я был свидетелем, сам слышал...

Шверник (председатель КПК при ЦК КПСС). Он хотел изолироваться от органов МГБ?

Булганин. Видимо, да. После смерти Сталина все стало более ясным. Я думаю, что он даже и не доверял МГБ»170.

Маленков непосредственно участвовал в допросах, причем использовал для них комнату на 5-м этаже ЦК, рядом с залом заседаний Оргбюро ЦК ВКП(б), в «святая святых» ЦК, в его наиболее охраняемой зоне. В допросах участвовали и сотрудники ЦК, переодетые в форму офицеров госбезопасности171

...28 февраля 1950 г. начальник Тюремного управления МВД СССР приказал своему заместителю И. Т. Клейменову прибыть в секретариат Маленкова в ЦК, на Старую площадь. Там в приемной уже были министр МВД С. Н. Круглов, заместитель министра по кадрам Б. П. Обручников и начальник отделения Тюремного управления Пуговкин. И* пригласили в кабинет Маленкова. Тот задал несколько вопросов Клейменову, поинтересовался его биографией, прежней воинской службой.

Вернувшись на службу, вечером того же дня Клейменов узнал, что назначен начальником «особой тюрьмы». Заместителем к нему был направлен Шестаков, работавший в Административном отделе ЦК ВКП(б) инструктором. Маленков подробно проинформировал их, что тюрьма подчиняется не министру внутренних дел, не министру госбезопасности, а непосредственно Маленкову и Комитету партийного контроля при ЦК ВКП(б).

На следующий день, 1 марта 1950 г., Клейменов в кабинете Маленкова встретил Абакумова.

Сталиным было дано поручение создать специальную тюрьму на 30^0 заключенных для ведения следственных политических дел. Тюрьма эта создавалась «с особыми условиями режима, ускоренной оборачиваемостью, специальной охраной»172 и большим штатом, насчитывавшим до 100 человек173 «Особая тюрьма» располагалась на улице Матросская Тишина, 18, на базе тюрем УМВД Москвы.

В «особую тюрьму» были переведены главные обвиняемые по «ленинградскому делу». Здесь находился поэт И. С. Фефер, один из руководителей Советского еврейского антифашистского комитета и давний секретный осведомитель НКВД, что не избавило его от ареста, и подполковник И. И. Федосеев, служивший в охране Сталина. В сейфе Маленкова позже будет обнаружен конспект вопросов и ответов, которые следовало задать и получить от Федосеева. Этот конспект хранился рядом с маленковскими записями о создании «особой тюрьмы», сведениями об организации подслушивания высшего командного состава и проектом постановления Президиума ЦК КПСС о назначениях на государственные должности сразу же после смерти Сталина. Сам Маленков объяснял, что конспект допроса и ответы были продиктованы ему непосредственно Сталиным174

В марте 1950 г. Федосеева допрашивает лично Маленков. Клейменов вспоминал: «...мы доставляли в ЦК... на допрос т. Маленкову заключенного И. И. Федосеева. Везли на машине "Победа" вдвоем, заехали с Ипатьевского переулка и поднялись особым лифтом. Доставляли в комнату. Комната была без окон.

Так, Федосеева доставляли на допрос к Маленкову в здание ЦК КПСС дважды... 17 марта у меня была поставлена "вертушка"... (телефон правительственной связи.— Авт.)»т

Федосеева жестоко избивали, он жаловался, что в «особой тюрьме», где он сидел, были созданы такие условия, когда из разных углов все время был шепот, шорох, кто-то все время говорил: «Признайся, признайся, ты предатель»176. Жестокие допросы Федосеева, несомненно, были связаны с попыткой собрать компромат на руководство МГБ СССР. Как показали последующие события, не случайно в «особую тюрьму» заключили и Фефера...

12 июня 1951 г. к «особой тюрьме» подъехала машина. Из нее вышли генерал-лейтенант Н. П. Стаханов, тогда начальник Главного управления погранвойск МГБ, С. А. Гоглидзе, заместитель министра госбезопасности, и два сотрудника Военной прокуратуры. Вместе с ними был, как отметил начальник тюрьмы, одетый легко министр госбезопасности Абакумов. Гоглидзе обратился к Клейменову: «Вы знаете этого человека?

Я,— вспоминал Клейменов,— говорю — знаю.

Примите его как арестованного.

Несколько камер было освобождено, и я сажаю Абакумова в камеру»177

На следующий день в «особую тюрьму» были заключены сотрудники следственного отдела МГБ А. Г. Леонов, М. Т. Лихачев и Л. Л. Шварцман.

Арест состоялся. Но формальных обвинений предъявлено не было. Абакумов даже не был освобожден от должности министра.

На роль непосредственного обвинителя Абакумова был определен следователь по особо важным делам