в Политбюро ЦК ВКП(б) записку «о законспирированной группе врачей-вредителей».

Допросы врачей, по многу лет лечивших «власть имущих» в СССР, позволяли при желании превратить «дело кремлевских врачей» в «кремлевское дело», в процессы против их пациентов. Так, через врача Юдина, главного хирурга института Склифосовского, лечившего маршала Воронова, следователи пытались собрать, а точнее — сфальсифицировать показания по обвинению маршала в военном заговоре193 Отметим одну немаловажную особенность: со времени «большого террора» дела врачей включались в крупнейшие политические процессы. Это было своего рода необходимой составной частью подготовки подобных акций сталинского Политбюро и НКВД — МГБ — МВД. Связь между событиями конца 30-х гг. и тем, что происходило в начале 50-х, хорошо осознавалась и организаторами, и исполнителями. Ссылки на аналогии с действиями «врагов народа Плетнева и Левина», якобы сокративших жизнь Куйбышева, Горького и его сына М. Пешкова, как уже отмечалось, нередко присутствовали в документах следствия. На поверхности следствия находилось «дело врачей». Были проведены аресты крупнейших врачей, связанных с Лечебным управлением Кремля.

В тюрьме оказались профессора М. С. Вовси, М. И. Певзнер, И. Г Лемберг- ский, Н. А. Шерешевский, В. М. Виноградов, Б. С. Левин, С. Е. Карпай, П. И. Егоров, В. X. Василенко. Рюмин, непосредственно занимавшийся допросами, сообщал позже, что его «куратор» из ЦК ВКП(б) С. Д. Игнатьев дал указание бить их «смертным боем». Более того, Рюмина даже обвиняли в том, что он недостаточно применял такие методы следствия. В письме Сталину, направленном в конце ноября 1951 г., Рюмин, оправдываясь, писал: «Я признаю только то, что в процессе следствия не применял крайних мер (здесь и дальше выделение в подлиннике.— Авт.), но эту ошибку после соответствующего указания я испра-

194

вил» .

Доказательство преступной деятельности «врачей-вредителей» натолкнулось на очевидную нехватку фактов. Да, смерть Жданова, Щербакова, Калинина можно было объяснить как результат террористической деятельности. Однако такое объяснение было не очень убедительным. Невысока была цена и личных «признаний». И тогда в дело пошла давняя оправдательно-объяснительная записка Тимашук. Ее попытка доказать справедливость своего диагноза и снять с себя обвинение во врачебной ошибке, приведшая к конфликту с врачами Кремлевской больницы, ее письма охране Жданова, а через него — руководству МГБ становились едва ли не главным медицински сформулированным аргументом в пользу обвинения.

Заявление Тимашук было подвергнуто экспертизе еще в 1948 г.— его нашли необоснованным. В 1952 г., спустя четыре года, письму Тимашук дали ход. Причина такого решения, очевидно, в отсутствии других аргументов, которые могли использоваться следствием. В обвинительном заключении по делу Абакумова этот аргумент использовался в полную меру. Это должно было не только доказать преступную деятельность врачей Кремлевской больницы и существование еврейской террористической организации, но и послужить обвинением самого руководства.

Мы еще вернемся к тому, как «дело врачей» превратилось в дело террористов в МГБ. Выводы по «делу врачей» содержатся в подробном отчете С. Д. Игнатьева, направленном в ноябре 1952 г. Сталину. В нем находится и история расследования, и та официальная позиция, которую представляло следствие. Этот отчет содержит следующие сведения. На основании решения ЦК от 11 июля 1951 г. «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности» была создана специальная следственная группа, которая изучила все сведения о медицинском персонале, в разное время причастном к работе в Лечебно- санитарном управлении Кремля.

На него обрушились агентурное наблюдение и секретное подслушивание. Были изучены истории болезней пациентов Кремлевской больницы. Следователи оценили работу крупнейших медицинских специалистов страны как совершенно неудовлетворительную. «При изучении материалов на медицинских работников Лечсанупра вскрылась большая засоренность кадров этого ответственного лечебного учреждения лицами, не внушающими политического доверия по своим связям с антисоветскими элементами в прошлой враждебной деятельности». В результате такого медико-политического чекистского исследования был сделан вывод, что там «не создавались необходимые условия для надежного лечения больных, не было обеспечено добросовестное лечение и необходимый уход... за... руководителями зарубежных компартий и стран народной демократии, в том числе за товарищами Токуда, Торезом и Димитровым».

Внимание следствия привлекла смерть А. С. Щербакова и А. А. Жданова. «Лечение тов. Щербакова,— утверждал С. Д. Игнатьев,— велось рассчитан но преступно». Были арестованы заместитель директора санатория «Барвиха» Рыжиков, начальник Лечсанупра Кремля Бусалов, консультант Лечсанупра Виноградов, лечившие Щербакова Ланг и Этингер умерли под следствием. Их обвинили в том, что врачи «не использовали возможности сердечной терапии, неправильно применяли такие сильнодействующие средства, как морфий, пантопин, симпатол и различные снотворные». Щербакову после инфаркта «злонамеренно разрешили» вставать с постели. «Лечение товарища Жданова велось так же преступно»,— утверждалось в отчете Игнатьева. Были арестованы все врачи, лечившие Жданова в последние годы его жизни,— профессора Егоров, Виноградов, Василенко, врачи Майоров и Карпай, патологоанатом Федоров, обвиненный в том, что умышленно скрыл сведения об инфаркте Жданова.

«Следствием установлено, что Егоров и Федоров — морально разложившиеся люди, Майоров — выходец из помещичьей среды, Виноградов — примыкавший в прошлом к эсерам, Василенко — скрывший с 1922 г. свое исключение из ВКП(б), и связанная с ними еврейская националистка Карпай — все они составляли вражескую группу, действовавшую в Лечсанупре Кремля, и стремились при лечении руководителей партии и правительства сократить их жизнь» — такой вывод содержался в докладе Игнатьева Сталину.

Все арестованные под пытками дали показания о том, что они плохо относились к Советской власти, что они уже несколько лет существуют как организованная террористическая группа, что руководитель этой группы — профессор П. И. Егоров, «враждебно относясь к партии и Советской власти, действовал по указаниям врага народа А. А. Кузнецова, который в связи со своими вражескими замыслами был заинтересован в устранении товарища Жданова». Таким образом, «дело врачей» непосредственно оказывалось связанным с «ленинградским делом». Но не только!

Обвинение было выдвинуто против руководителя личной охраны Сталина ге- нерал-лейтенанта Власика, который, оказывается, видел письмо Тимашук, написанное 29 августа 1948 г., уже 30 или 31 августа и передал это письмо Абакумову. В проекте обвинительного заключения, направленном Сталину, этот факт излагался следующим образом: «Абакумов и Власик отдали Тимашук на расправу... иностранным шпионам-террористам Егорову, Виноградову, Ва^рленко, Майорову». Сталин, редактируя этот документ, не согласился: «Он (Жданов.— Авт.) не просто умер, а был убит Абакумовым». Так оказались связанными обе линии следствия. «Дело о врачах-вредителях» переходило