В этих исследованиях также было обнаружено, что младенцы, избегавшие контакта с одним из родителей, стремились к близости и утешению от другого. Иначе говоря, если вы имеете неконтактную модель привязанности в результате отношений с одним из родителей, это не значит, что вы не можете иметь надежную модель привязанности к другому, что позволяет вам жить с пониманием надежных отношений. Но, имея неконтактную модель, вы усвоили нечто иное. С воспоминаниями о многочисленных случаях, когда в ваших отношениях с одним из родителей – скажем, с отцом – отсутствовало внимание и забота с его стороны, вы формируете модель привязанности, которую можно изложить так: «Мне незачем иметь дело с этим человеком, поскольку я знаю, что, когда я нуждаюсь в поддержке, он ничего не дает мне». Вы научились сводить эту привязанность к минимуму. Наличие такой неконтактной модели в отношениях с близкими потенциально может привести к отчуждению от людей и от ваших собственных чувств и потребностей.

Подчеркну: модель привязанности – это итог вашей адаптации к отношениям с важными для вас людьми. Однако это не признак внутренней проблемы – это лишь отражение усвоенной реакции на реальные события, на ваши отношения с близкими в раннем детстве. Более того, это не значит, что теперь вы лишены потребности в близости и утешении. Хотя эти модели являются результатом адаптации префронтальной коры мозга, формирующими наше поведение и восприятие, в лимбической области, которая служит связующим звеном при формировании привязанности, сохраняется глубинная потребность в близости с людьми. Все мы нуждаемся в ощущении близости к окружающим и знании того, что мы можем положиться на них. Ничто человеческое нам не чуждо. Знание своей личности позволяет улавливать тихие, часто скрытые внутренние сигналы о вашей потребности в более близкой связи с людьми. Ощущение этих сигналов помогает избавиться от неконтактной модели и налаживать отношения. Неконтактная модель была полезна и сослужила свою службу в ранние годы – теперь ее надо обновить. Понимание этих закономерностей может стать важным шагом, который позволит вам превращать ненадежные модели привязанности в надежные.

Третий тип отношений формируется, когда ребенок сталкивается с непоследовательностью или навязчивостью, как это происходит примерно у 15 % людей. Когда один из родителей возвращается после разлуки, вы стремитесь к близости с ним, но не потому, что чувствуете себя защищенным, а из-за неуверенности в том, сможет ли он обеспечить вашу потребность во внимании и заботе. Может, да, а может, и нет – так что лучше держаться поближе! Амбивалентная модель привязанности не дает утешения, так как вы не знаете, чего ожидать. Чувства и эмоции одного из родителей (скажем, матери) вторгаются в ваш мир. К примеру, если вы проголодались, то вместо того, чтобы накормить вас, она предается своим опасениям и размышляет, может ли она быть хорошей матерью. Поскольку в человеческом мозге есть «зеркальные нейроны», поглощающие эмоции окружающих, вы ощущаете ее страх и неуверенность. Вы всего лишь проголодались, но, пообщавшись с матерью, вы тоже ощущаете тревогу и беспокойство. Чьи это чувства? Это расстроенное сознание, создаваемое амбивалентной моделью привязанности. Ваша потребность в привязанности усиливается из-за непоследовательности или чрезмерной назойливости близкого человека. Может, она утешит вас, а может, и нет… Это и есть амбивалентность.

Четвертый тип привязанности может сформироваться в присутствии трех других моделей: надежной, неконтактной или амбивалентной. По разным причинам один из родителей (скажем, мать) пугает вас. Это может происходить оттого, что она кричит на вас, когда вы возвращаетесь из школы, или на вашего отца, другого ребенка, или… сама выглядит испуганной и вы ощущаете ее чувства внутри себя. Проблема испуга в отношениях с близким человеком, для которого у вас сформирована модель привязанности, состоит в том, что при этом вступают в действие два разных мозговых контура, несовместимые друг с другом. Один – древний ствол мозга, контролирующий реакции, связанные с выживанием, – заставляет вас бежать или застывать на месте в случае угрозы. Но второй – лимбическая система привязанности – мотивирует вас в случае угрозы обращаться за защитой к близкому человеку. Но нельзя одновременно искать близости и убегать!

После разлуки дети с дезорганизованной моделью привязанности одновременно пытаются сблизиться с одним из родителей и отдалиться от него. Поэтому, когда источником угрозы является фигура привязанности, в сознании возникает конфликт. Такая дезорганизованная привязанность делает нас уязвимыми. В условиях постоянного стресса трудно справиться с чувствами, иметь нормальные отношения с людьми и даже ясно мыслить. Более того, дезорганизованная модель привязанности повышает вероятность фрагментации осознанного восприятия, которая называется «диссоциацией». Дезорганизованная модель привязанности и сопровождающая ее диссоциация, встречающаяся у 5–15 % людей, не подвергавшихся насилию в детстве, и примерно у 80 % детей из трудных семей с повышенным риском психических травм. При диссоциации мы утрачиваем связь с разными аспектами восприятия и с трудом отделяем чувства от воспоминаний и мысли от действий. Мы чувствуем себя оторванными от мира и распавшимися на части – личность фрагментируется.

Если надежная привязанность недоступна, мы находим разные способы адаптации, включая отчуждение, амбивалентность и дезорганизацию. Однако иногда наша привязанность не просто надежна или ненадежна. На одном краю спектра восприятия находится полное отсутствие привязанности, когда в течение продолжительного времени мы никого не можем назвать близким. В таком случае может возникнуть болезненное состояние «реактивной привязанности». У нас возникают трудности с чувствами и отношениями, и мы устанавливаем краткосрочные связи с большим количеством людей в детстве, в школе и в зрелом возрасте.

Реактивную привязанность можно считать лучшим, что может сделать ребенок в отсутствие надежной модели привязанности. Такая реакция отличается от разных видов ненадежной привязанности, рассмотренных выше. Если вы знаете людей, которые испытывали отсутствие привязанности, или сами испытывали это, обратитесь к профессиональной литературе по этому вопросу, которая может послужить основой для здорового развития.

Колледж, в который поступил Стивен, находился примерно в 5 часах езды от его дома в Лос-Анджелесе, чтобы чаще бывать дома: когда он учился в выпускном классе, его мать, Гейл, заболела раком. Так что Стивен решил оставаться поблизости, но не слишком близко. Мать полностью поддержала его намерение не поступать в Калифорнийский университет в Лос-Анжелесе, расположенный лишь в нескольких милях от его семейного дома.

Мать Гейл умерла, когда ей было 15. Окончив школу, Гейл поступила в колледж рядом с домом, чтобы помогать отцу, бывшему алкоголику, растить своих младших сестер. Она хорошо помнила, как отец оскорблял и бил ее маму. Осознание своей неспособности защитить двух младших сестер заставляло Гейл чувствовать себя беспомощной. Тогда она не знала, что наблюдение за насилием является разновидностью насилия и причиняет психическую травму. Нетрудно понять, что детский ужас Гейл сформировал дезорганизованную модель привязанности к отцу.