— проблему случайности: «Казалось, что наука занимается тем, что повторяемо и закономерно. Это был один из основных принципов науки. Наука не изучает случайного. А всё закономерное — это то, что правильно и можно предсказать. Случайное же не повторяется, и предсказать его нельзя» («О природе искусства»). Кажущейся оказывается и свобода, понимаемая как осознанная необходимость, это всего лишь утверждение «фатальной линии движения человечества» [Лотман 2010: 114], то есть однобокое истолкование важнейшего культурного концепта в угоду господствовавшей в обществе идеологии. Автор считает, что «вторжение сознания резко увеличивает степень свободы и, следовательно, непредсказуемости» [Там же: 117]. Он ссылается на синергетическую концепцию Ильи Пригожина, поясняя такое важное для синергетики понятие, как точка бифуркации. Оно передаётся через пространственные гештальты пути, дороги, движения по ней, распутья, концептуальные оппозиции перед-зад, геометрический гештальт точки в пространстве и др.: «А потом наступает какая-то точка, когда движение вступает в непредсказуемый момент и оказывается на распутье как минимум двух, а практически — огромного числа дорог ‹…› в этот момент вероятность не срабатывает, срабатывает случайность. Когда мы смотрим вперёд, мы видим случайности. Посмотрим назад — эти случайности становятся для нас закономерностями ‹…› Реализованный путь есть потеря в то же время других путей» [Лотман 2010: 115]. Искусство, по мысли автора, и даёт возможность прохождения того, что не случилось, оно тесно связано не только с наличествующей реальностью, но и с областью возможного, оно даёт нам выбор там, где жизнь не даёт. Таким образом, автор реабилитирует роль случайности, выступающей при учёте всех ситуативных факторов: «Естественное поведение» дано человеку как единственно возможное для каждой ситуации» [Лотман 2010: 56], а культура противостоит не только природе, но и «некультуре». Сказанное справедливо для любого текста, включая журналистский. Будучи вторичной знаковой системой, надстраиваемой над тем или иным естественным языком, она «и по своей внутренней организации воспроизводит структурную схему языка» [Там же: 57]. Филологический анализ текста, по существу, позволяет не только интегрировать литературоведческие и лингвистические знания филологов, но и вывести последние на композиционный уровень текста.

Так, с идейно-тематическим подуровнем текста связывается возможность построения разного рода семантических пространств, диктующих нормы отбора и употребления средств языка. Этот подуровень позволяет увидеть глобальную антропоцентричность языка, поскольку связывает тему текста, несущую информацию о тех или иных явлениях мира, с их осмыслением говорящим. Это убеждает в невозможности объективно описать реальность, ибо она всегда интерпретируется в тексте, а также в необходимости говорить о реальности не только окружающего, но и возможного мира.

Определённую заданность в тексте имеют также отбор и чередование функционально-смысловых типов речи (в традиционных терминах это повествование, описание и рассуждение), со свойственными им языковыми средствами и их функциями.

К числу задач изучения текста добавилось и рассмотрение его дискурсивного подуровня (отношение текста и дискурса — прецедентика, интертекстуальность [Сулименко 2009: 173–182]).

При рассмотрении основных форм социально-речевого общения и их отражения в тексте решаются, в частности, следующие вопросы: «Какими композиционными и языковыми средствами создается модальность? Каковы типы диалога и средства диалогизации в тексте? Как они связаны с типом знаний и особенностями ментальной сферы персонажей текста? Каким трансформациям подвергается разговорный диалог применительно к нуждам текста?». К примеру, при анализе текста В. Солоухина предлагается обратить особое внимание на роль графических средств в этом процессе (наряду с явлениями лексико-грамматическими: парцелляцией, изменением порядка слов, вводными структурами, наличием присоединительных образований, неполных предложений, фразеологизмов, с соотнесением разных типов повествования, синтаксических форм речи, с представленностью инфинитивных, вопросительных конструкций, имеющих разную смысловую нагрузку в тексте; на роль частиц, междометий и вообще стилистически маркированных слов вплоть до имён собственных; на текстовые функции лексических и словообразовательных повторов и др.).

Другое задание по этой теме предлагает отметить специфические черты диалога и монолога разговорной речи (РР) по сравнению с соответствующими книжно-литературными формами; охарактеризовать принципы членимости и минимальные единицы диалога. Студентам предлагается выяснить, с какой научной парадигмой соотносится их описание, сохраняются ли отмеченные тенденции построения диалога и монолога в современных текстах; сравнить типологию монологов у В. В. Виноградова и мнение Т. Г. Винокур об отсутствии жёсткой границы между диалогом и монологом в пьесе и решить, можно ли последнее утверждение отнести только к драматическим жанрам; подтвердить анализом современных художественных текстов мнение Н. А. Кожевниковой о тенденции выражения личности писателя и усложнения соотношения речи автора и персонажа в прозе конца 50-70-х г. XX в.

Кроме того, студенты обосновывают связь субъективации авторского повествования и осложненных форм художественной речи: сказа, несобственно-прямой и несобственно-авторской речи, указывают основные признаки перечисленных форм субъективации авторского повествования; определяют средства стилизации сказового повествования, роль заглавий в объяснении мотивов осложнения форм сказа, устанавливают черты сходства и различия текстов, обусловленные характером сказа.

Специальная тема связана с характеристикой поэтического текста в его отличии от прозаического художественного текста (См. подробнее: [Сулименко 2013]).

Очевидно, что каждый текст индивидуален и те или иные лингвистические средства и приёмы анализа будут продиктованы его структурой и семантикой. Тем не менее есть и общие моменты филологического анализа текста в вузе, отмеченные, в частности, и в программе дисциплины. Это вынуждает преподавателя дать ориентировочную схему такого анализа, облегчающую студенту приобретение тех знаний, умений и навыков, которые будут учитываться при оценке его работы.

Литература

Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М, 1963.

Кожина М. Н., Дускаева Л. Р., Салимовский В. А. Стилистика русского языка. — М., 2008.

Лотман Ю. М. Чему учатся люди. — СПб, 2010.

Сулименко Н. Е. Система стилистических понятий и её отражение в школьном учебнике // Совещание-семинар «Преподавание стилистики русского языка в педагогических институтах РСФСР». — Липецк, 1976. — С. 105–111.

Сулименко Н. Е. Стилистика в кругу смежных лингвистических дисциплин // Статус стилистики в современном языкознании. Материалы Всесоюзного координационного совещания. — Пермь, 1990.

Сулименко Н. Е. Стилистика и современная лингвистика // Стилистика как речеведение. Памяти М. Н. Кожиной — М., 2013. — С. 111–119.

Сулименко Н. Е. Текст и аспекты его лексического анализа. — М., 2009.

Сулименко Н. Е. Филологический анализ текста в вузе: учеб. пособие. — М.: 2013.

Сулименко Н. Е., Хохлов А. В. Проблемы лексического «учения о слове»: системный и текстовый аспект. — СПб, 2013.

Г. Н. Трофимова (Российский университет дружбы народов)

Голос как инструмент формирования смыслов в журналистской деятельности

Задачи журналистики — информирование, воздействие на аудиторию в целях формирования общественного мнения, воспитание, образование, развлечение аудитории и так далее — связаны с налаживанием тонких, но как можно более прочных связей, в чем собственно и заключается суть коммуникации «журналист-аудитория-журналист». Один из действенных инструментов создания таких связей