Как бы там ни было, Хэмиш Вернулся домой и преподнес ту женовость своей жене Маргарет. Остальное уже принадлежит истории. Салли забраладетей и переехала в гостиницу. Она даже предложила мне продать половину ееакций нашего агентства, но у меня не было желания продолжать дело без нее, аискать другого партнера я не хотел. Просто не осталось сил, понимаете? У менябыло такое ощущение, будто меня вываляли в грязи. Короче, агентство мы продали.Это было тяжело для нас обоих. И вот после почти пятнадцати лет брака у меня неосталось ничего – ни жены, ни детей, ни любимого дела. Только куча никому ненужных денег. Она ушла от меня на День труда, а сразу после Рождества забраладетей и уехала в Окленд. Они с Хэмишем поженились, едва высохли чернила надокументах о нашем разводе. А я-то надеялся, что она одумается, вернется комне. Глупо, конечно. Но все мы когда-то ведем себя как полные идиоты.

Даже после этого я все еще чувствовал себя, словно боксерпосле нокаута. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос. Но самое дикое, наверное, чтоя по-прежнему считаю Хэмиша Грина замечательным парнем. Может, он не былхорошим другом, и все-таки нельзя отрицать, что он на редкость яркая личность –умница, весельчак и вообще удивительный человек. Насколько я знаю, они оченьсчастливы вместе. Да и бизнес их процветает.

Офелия почувствовала, как у нее сжалось сердце. Все предалиМэтта – жена, лучший друг, даже собственные дети. Ей и раньше доводилосьслышать подобные истории, но она даже представить себе не могла, чтобы судьбамогла обойтись так безжалостно с человеком. Мэтт потерял все, кроме денег, ноне похоже, чтобы они что-то значили для него. Все, чего он сейчас хотел, –тихо доживать свои дни в коттедже на берегу океана. Кроме таланта, у него неосталось ничего. Какая жестокость, возмутилась она. Какое право они имели такпоступить с ним?! К горлу ее подступил комок.

– Ужасная история, – нахмурившись, проговорилаона. – Просто невероятно! Ненавижу их обоих! Нет, не детей, конечно! Ониоказались просто безвинными жертвами – впрочем, как и вы, Мэтт. Скорее всегоими манипулировали… каким-то образом убедили отречься от вас, выбросить вас изсвоей жизни. А ведь это был долг вашей жены – сделать все, чтобы ваши отношенияостались прежними, – с чувством добавила Офелия, и Мэтт молча согласился сней.

В сущности, он и сам никогда и ни в чем не винил детей. Онибыли слишком малы, чтобы понимать, что делают. А уж ему ли не знать, на чтоспособна его бывшая супруга! Что-что, а ненавидеть она умела. Ей ничего нестоило оболгать и унизить любого, навеки смешать человека с грязью.

– Долг – не для Салли. Она хотела отделаться от меня, иона этого добилась. Салли всегда умела добиваться своего – что от меня, что отХэмиша. Не знаю, кому из них пришла в голову идея завести общих детей, нодумаю, что не ему. Держу пари, Салли решила, что будет умнее покрепче привязатьего к ней. Знаете, в некоторых вещах он просто как ребенок. Как раз это мнебольше всего и нравилось в нем. А Салли… Салли – нет. Она расчетливая. И всегдаделает только то, что выгодно ей самой.

– Звучит довольно зловеще, – сдержанно проговорилаОфелия.

Ее слова невольно тронули Мэтта. После того как он выложилей все как на духу, на него вдруг навалилась усталость. Протянув руку, онповорошил угли в камине. Некоторое время оба молчали.

– Ну а потом? Неужели за все время после развода у васникого не было?

Возможно, кто-то на его месте стал бы искать утешения удругих женщин, но только не Мэтт. По всему видно, что он вел довольно одинокуюжизнь – во всяком случае, так ей показалось. Конечно, очень может быть, что унего кто-то есть, но, сказать по правде, Офелия в этом сомневалась.

– Да нет… куда там! После ухода Салли я еще года двадаже не смотрел на женщин. Был как воздушный шарик, из которого выпустиливоздух. А потом год за годом без конца летал в Окленд повидать детей. Короче,просто не до того было. Я больше никому не верил и поклялся, что так будетвсегда. Года три назад я встретил очень милую девушку намного моложе меня. Онамечтала о том, как когда-нибудь выйдет замуж и нарожает кучу ребятишек. А уменя не нашлось ни сил, ни желания снова пройти через все это. Я не хотел нижениться снова, ни иметь еще детей – ведь тогда оставался риск снова ихпотерять, а второго раза я бы не вынес. Зачем? Мне тогда стукнуло уже сорокчетыре, а ей всего тридцать два. Потом она поставила вопрос ребром. Нет, я сене виню. Но что я мог сделать? Мы расстались друзьями, а через полгода онавышла замуж за хорошего парня. Этим летом у них родился третий малыш. Мы большене виделись. Я все еще надеюсь, что в один прекрасный день снова смогу видетьсяс детьми. Возможно, когда они повзрослеют. Но иметь другую семью… нет, не хочурисковать. Один раз я уже прошел через этот кошмар и второго просто непереживу.

Офелии пришлось признать, что очень немногие, переживвыпавшее на долю Мэтта, смогли бы остаться самими собой. Пережитые страданиясловно выжгли его изнутри. Мягкий и добрый по натуре, он замкнулся, но она немогла винить его за это. Теперь она понимала, почему он так сразу привязался кПип. Ей было почти столько же лет, сколько и его собственным детям, когда ихотняли у него. Изголодавшись по простому человеческому общению, Мэтт сготовностью ухватился за возможность поболтать с малышкой. У них возниклапросто дружба, в ней не заключалось ничего плохого, да и Пип нуждалась в дружбеничуть не меньше самого Мэтта. Однако для мужчины его лет такая дружба вряд лисмогла бы заменить то, что он потерял. Он нуждался в чем-то большем, во всякомслучае, так казалось Офелии, но у него не хватало смелости, и поэтому ондовольствовался редкими встречами с Пип несколько раз в неделю, возможностьюучить ее рисовать. Для такого человека, как Мэтт, этого явно было мало. Нопохоже – все, чего он хотел.

– А вы, Офелия? Вы были счастливы в браке? Простите, номне показалось, что ваш супруг был нелегким человеком. Впрочем, гении все такие– во всяком случае, они так считают.

Мэтту казалось, что Офелия принадлежит к числу тех мягких иуступчивых женщин, о которых мечтает любой мужчина. Но то, что она рассказывалаоб отношениях между мужем и сыном, наводило на мысль, что ее покойный супругвряд ли это ценил. И Мэтт был недалек от истины, хотя Офелия скорее откусила бысебе язык, чем призналась в этом даже себе самой.

– Тед был замечательный человек, с выдающимся умом ипоистине гениальной прозорливостью. Всегда с самого начала знал, чего хочет, инеизменно этого добивался. Тед шел прямо к цели, и ничто не могло егоостановить – ни я, ни дети. Правда, нам бы это и в голову не пришло. Наоборот,мы всячески поддерживали его… я по крайней мере. Наконец он достиг того, к чемустремился, добился всего, чего хотел. Лет за пять до смерти его имя прогремелона весь мир. И было так чудесно. – «Только не для нас, – мысленнодобавила она. – Если не считать того, что в доме наконец появилисьденьги».

– Понятно, но как он относился к вам? – настаивалМэтт.

По нескольким замечаниям, которые Офелия обронила раньше, онуже успел понять, что работы ее мужа имели большой успех. Судя по всему, ондействительно слыл гениальным изобретателем. Но Мэтта интересовало другое. Онхотел знать, что за человек был ее муж, любил ли ее, как она того заслуживала.Офелия поняла, что он имеет в виду. Однако говорить на эту тему ей не хотелось.