постарели и перекосились, дороги заросли травой, в палисадниках исчезли цветы, сменившись бурьяном и вездесущим борщевиком.

Я медленно выдохнул и посмотрел на солнце: оно по-прежнему пробивалось сквозь ветки деревьев, не выбравшись на небо, которое постепенно затягивалось ставшим привычным туманом. Видимо, рассчитывать на погожий денёк, если ты живёшь в Стылой Топи, особо не приходилось. Судя по положению солнца, моё видение заняло не больше пяти-десяти минут, хотя мне казалось, что я прожил за это время целую жизнь. И, чего уж душой кривить, я стал несколько иначе смотреть на выбранный мной путь Ловчего. Нет, я не передумал, пожалуй, даже наоборот. Где-то в глубине души я ещё больше укрепился в своём решении, чувствуя необъяснимую ответственность за тех, кто отдал свою жизнь во имя победы добра, как бы пафосно и высокопарно это ни звучало. Перед глазами стояло лицо Алана, сплошь покрытое ранами и синяками, но это сияние в глазах не могла погасить никакая боль, никакой страх смерти. Да и не было его, этого страха. Было сожаление из-за того, что работа не выполнена до конца, и гордость из-за того, что он выстоял, не сломался. И я, как ни странно, эту гордость разделял, словно уже был одним из них, из Ловчих. Откуда-то из глубины сердца пришла уверенность в том, что, посмотрев историю гибели одного из Мастеров, я словно принял на себя его обязательства по защите этого мира от тварей, подобных Матвею, Панталису и остальным. И совершенно некстати вспомнился старина Гэндальф, бьющий посохом в обломок скалы и кричащий своё знаменитое «Ты не пройдёшь!»

Как странно складывается судьба, как причудливы и непостижимы её пути, как необъясним выбор… Ещё несколько дней назад я был самым обычным домашним мальчиком из благополучной семьи, работающим без особого удовольствия, просто плывущим по течению.

А сейчас у меня неожиданно появилась цель. Появилась вторая жизнь, древнее оружие с именем и характером, братья по Клану Ловчих, которых я не знаю пока, но за которых готов отдать жизнь. А ещё у меня есть взятый заказ — кстати, неплохо было бы узнать, кто мне его дал, — на нечто, что я должен отыскать в Подземелье Желаний. Есть некий Хозяин переродившихся, у которого на меня свои пока непонятные планы. Есть те, кто объявил на меня настоящую охоту, лишь бы я не добрался до Подземелий. А ещё есть неизвестный доброжелатель, есть Смерть, относящаяся ко мне удивительно терпеливо, есть погибший Родриго и есть кто-то, заставивший меня забыть о взятом заказе… вот куда мне столько проблем, а? А ведь ещё нужно завершить привязку стилета, для чего требуется убить тварь Изнанки.

Почему-то эта мысль уже не вызвала такого приступа паники и глубокого внутреннего протеста, и я даже догадывался — почему. Причина крылась в привидевшейся гибели Алана, которая просто перевернула мою душу. Судьбе было угодно сделать меня одним из Ловчих, и я сделаю всё от меня зависящее, чтобы быть достойным этого.

Словно в ответ на мои мысли, на крыльце избы, которую выбрали для ночлега остальные, появилась Кира. Она сладко потянулась, потом заметила меня, приветственно помахала рукой и, легко сбежав по скрипучим ступенькам, направилась в мою сторону. Не могу сказать, что я остался равнодушным и спокойным: внутри всё сжалось и скрутилось в тугой узел, стоило вспомнить вылезающую из картинки хвостатую тварь, принявшую облик подруги.

Ну и как теперь понять, которая Кира передо мной? Та, которая благодаря Панталису прекрасно осведомлена о том, что я Ловчий, или та, которую Марио назвал сомброй? Они обе отмечены Изнанкой, но с той, первой, Кирой можно, как мне показалось, договориться о неком подобии нейтралитета, а с сомброй — благодаря памяти Косты я знал это совершенно точно — никакие переговоры просто невозможны, так сказать, по умолчанию. Она просто нападёт сразу, как только почувствует, что есть такая возможность, и моя задача — ударить первым.

— Привет, — улыбнулась Кира, подходя ко мне, и привычно сдула чёлку со лба, — ну как спалось в гордом одиночестве? Не страшно было?

Интересно, она просто так это спросила или с каким-то подтекстом? Блин, я теперь что, в каждом её слове буду искать второй смысл или намёк? Так и свихнуться недолго, между прочим.

— Прекрасно выспался, — я усмехнулся, стараясь не слишком откровенно всматриваться в её лицо, — а вы как? Не мешали друг другу храпом и разговорами?

— Не социализированный ты человек, Храмцов, — шутливо погрозила мне пальчиком Кира, — мы провели ночь, так сказать, в тесноте, но не в обиде. Почувствовали, если можно так выразиться, плечо товарища. В любом случае это лучше, чем ночевать под кустом на тоненькой пенке или одному в старом заброшенном доме.

Вот интересно, а эта сомбра — она получила все воспоминания Киры? Уж лучше бы она вела себя, как в малобюджетном ужастике: этакий зомби с пустыми глазами и кровожадно скрюченными пальцами. Тогда я был бы уверен, кто есть кто.

«Предложи ей искупаться, тут рядом речка есть чистая, — неожиданно шепнул в моей голове Марио, — сомбры ненавидят воду и стараются держаться от неё подальше. Если откажется — точно она, и сомневаться нечего!»

— Кира, ты как насчёт сходить искупаться, пока остальные спят? — небрежно поинтересовался я, внимательно глядя на девушку. — Тут неподалёку речка есть. Купание на рассвете, солнышко, тёплая водичка — будет потом, что вспомнить…

— Ты чего, Костик, клеишься ко мне, что ли? — изумилась Кира, как мне показалось, совершенно искренне.

— Почему сразу «клеишься»? — возмутился я, слегка смутившись. — Мне только косых взглядов и недовольного сопения Фишера не хватало для полного счастья! Простое дружеское купание, ничего личного, честное слово!

— Нет, спасибо, — тряхнула светлой шевелюрой Кира, — у меня и сменной одежды-то нет, да и купальника тоже. Понимаю, что для настоящих друзей, — она выделила голосом последнее слово, — это не проблема. Но тем не менее — нет.

— Жаль, — я вздохнул, — тогда, может, хоть мне польёшь из ведра? Наверняка тут есть колодец, а в нём — вода. Так ополоснуться хочется — это что-то!

— Слушай, тебя в этой избе что, какие-то особенные комары покусали? — Кира нахмурила красивые брови. — Чего ты ко мне прицепился с этой водой? Не буду я тебе ничего лить, вот Фишер встанет — к нему и обращайся, это он у нас любитель водной экзотики.

— Да чего ты шумишь? — я примирительно поднял руки, заметив, как в серо-голубых глазах сверкнули жёлтые искры. Не болотные огоньки, а именно яркие, жёлтые, как у опасного хищника. — Если меня комары покусали, то ты себе явно отлежала чувство юмора…

«Сомбра, — уверенно заявил стилет, — она, гадость такая! Взрослая, сильная, умная… Так с наскоку и не возьмёшь! Интересно, а куда она настоящую Киру дела? Может, сожрала уже? Хотя если ты говоришь, что в ту тоже тварь вселилась, то, скорее, парализовала ядом своим и спрятала куда-нибудь неподалёку. Ты не удивляйся, твари Изнанки жрут друг друга только так, нет у них никакой солидарности. Кто слабее — тот и еда».

Кира внимательно на меня посмотрела и равнодушно пожала плечами, хотя та весёлая блондинка, которую я хорошо знал, уже давно поливала бы меня ледяной водой из колодца, а заодно добровольно-принудительно приобщала бы всех остальных к практике прогрессивного закаливания.

«У сомбры не очень много уязвимых точек, — начал просвещать меня Марио, потому как память Ловчего в данном случае молчала: видимо, Коста с этой мерзостью не сталкивался, — бить надо резко и сильно. Нужно попасть в один из жизненно важных центров, иначе она просто тебя порвёт. Самый доступный из них — это место под правой лопаткой, там у неё что-то вроде сердца, только другое. Сердца в привычном тебе понимании у сомбры не существует. Второе место — это прямо под нижней челюстью, по центру, но туда труднее добраться. Сомбра прекрасно знает, куда будут целиться, и бережётся. В любом случае, нужно ударить и сразу отпрыгивать в сторону, причём как можно дальше: раненая тварь вдвойне опасна, а я не уверен, что ты с первого раза нанесёшь правильный удар».

В отличие от стилета я был абсолютно уверен, что не смогу нанести тот самый, как сказал Марио, резкий и сильный удар. Я вообще не был уверен в том, что смогу это сделать. Головой я всё понимал, осознавал, но воткнуть стилет в хорошо знакомого человека — это гораздо