От пламенности собственной адвокатской речи Атаманов сам едва не прослезился. Но подобные штучки Лизу не тронули. Она принялась пускать кольца дыма к потолку, попутно приговаривая:

– Ах, наш благородный, благородный Серый Волк пожалел несчастную Красную Шапочку. Но в сказке-то он же ее и съел! – Пружиной подскочив на кровати, она шутливо вцепилась Антону в волосы и менторским тоном произнесла: – Признавайся – сожрал девчонку?! Куда ты ее дел, волчара ты тряпочный?! Соблазнил, расчленил и съел?!

– Вот дура-то. – Антон вновь расплылся в улыбке: на что, на что, а на подобные штучки Лизка была горазда, чем, разумеется, могла завести мужика с пол-оборота. – Каннибализмом не балуюсь, а вот где девка, этого сам не знаю. Многое бы отдал, чтобы узнать.

Когда Антон врал, Елизавета угадывала это безошибочно. Молниеносно примечала лживую искорку в его блудливых очах. Сейчас, похоже, он говорил правду.

– Расскажи, Антоша, мне, пожалуйста, все, что знаешь, – попросила она, укладывая растрепанную головку на его груди. – Должна же я чем-нибудь порадовать любимого…

И Антоша начал вещать. По его словам, Настя обратилась к нему в поисках убежища от домогательств любвеобильного Ваньки. Тот дал ей сроку на раздумье три часа, а затем обещал взять квартиру штурмом. Он, Атаманов то бишь, девочку решил вызволить из подобного дерьма. Прикупил липовый паспорт и отправил в санаторий на отдых, не забыв приставить к ней для пущего самоуспокоения подрабатывающую подобным образом молодежь.

– Что-то мало верится мне в твое великодушие, – со смешком выдала Лиза, когда он закончил повествование. – Давай-ка выкладывай: успел полыхнуть соседку?

– В том-то и дело, что нет! – с излишней, пожалуй, горячностью ответствовал Атаманов. – Было бы не обидно страдать…

– А ты страдаешь? – тут же подцепила его Лизка.

– Ну ты и крючок. – Антон спихнул ее голову со своей груди и, развернув девушку к себе спиной, шлепнул по аккуратной попке. – По-моему, мы отвлеклись…

– Антоша, погоди! – почти умоляюще прошептала Лиза и вырвалась из его объятий. – Ты запал на нее, да? Скажи честно! Если запал, я все пойму. Сама в этом дерьме по уши. А если нет…

– Черт! От твоих бредней у меня эрекция пропадает мгновенно! Тебе нет больше дела, как об этой белобрысой трепаться?! – Атаманов сердито отпихнул от себя Лизу и вновь потянулся за одеждой. – Не знаю я ничего! Стоит, смотрит на меня глазищами очумелыми и просит, просит. Что я, по-твоему, должен был делать? Послать ее подальше? Или Мельнику отдать на растерзание?!

Пафоса в его словах было более чем достаточно, и Лиза вновь прониклась пониманием.

– Ну, хорошо, хорошо, – капитулируя, примирительно подняла она ладони. – Пусть тобой двигало благородство, но почему ты ее не стал искать?

«А ведь, действительно, почему?! – впервые обдало Атаманова холодком изнутри. – Потому, что не верю ей, или потому, что боюсь поверить…»

– Боишься влюбиться в нее! – в очередной раз проявив поистине сволочную проницательность, пригвоздила его своим заявлением Лизка. – Дурак ты, Атаманов! Большой, привлекательный, преуспевающий, но все же дурак! Надо было девчонку-то до конца спасать, коли взялся.

– Времени не было, – буркнул он, недовольный ощущениями в области сердца.

– Антоха! – более чем строго призвала его к ответу Лизка, затягиваясь ажурным поясом и пристегивая чулки. – Если ее Филон найдет раньше тебя, представляешь, что он с ней сделает?!

А вот этого ей говорить не следовало. Перед глазами мгновенно всплыла сцена их первого знакомства. Молодая новоиспеченная новобрачная высоко поднимает подол подвенечного платья и заносит над ним ножку, намереваясь переступить. Он приоткрывает глаза, и, о боже, что он видит! Прекраснейшие из прекрасных ножки в белых шелковых чулочках, узенькая полосочка кружевных трусиков и удивительного цвета нежнейшая кожа. Атаманов даже затруднился бы сравнить ее с чем-нибудь по колеру. Тут вам и цвет топленых сливок с розоватым отсветом (хотя это может лампочка подъездная давала такой эффект, пробиваясь скупым лучом сквозь платье), и почти физически ощущаемая бархатистость, и много еще чего-то такого, от чего он, мгновенно протрезвев, вскочил как сумасшедший. Что же она тогда ему сказала, сурово сведя аккуратные бровки? Нет, сколько он ни напрягался, вспомнить не удалось. Единственное, что отчетливо сохранилось в памяти, так это препротивнейшее чувство разочарования и еще, наверное, раздражения. Вот, мол, какому-то придурку досталась такая красавица, а ему что? Вечно с проститутками свой век коротать?..

– Тебе просто необходимо поставить на эту девочку, Атаманов! – без устали продолжала между тем втравливать его Лизка. – Она – твоя судьба!

– Скажешь тоже, – вяло попытался он запротестовать. – У меня таких судьбоносных, знаешь, сколько?

– Шлюхи-то твои?! Ха-ха, во главе со мной! – Она над ним откровенно потешалась. – Это все приходящие и уходящие, без приготовления завтраков и обедов, без стирки носков и штанов, без доброго слова на ночь… Кстати, тебе уже скоро сороковник, а ты все в плейбоях обретаешься. Стыд и срам, Атаманов! Разыщи ее или…

– Или?

– Или мы ее разыщем. – Втиснувшись в малюсенькое платьице, она направилась к выходу из квартиры. – И кто знает, что она нам сможет рассказать… Не боишься ее откровений? Кстати…

Девушка остановилась у монументальной двери Антоновой квартиры и, театрально отставив точеную ножку, уперла руки в бока.

– Ты мне ничего не хочешь рассказать о своем последнем деле?

– Так нечего рассказывать. – Атаманов, выпятив нижнюю губу, недоуменно пожал плечами. – Не понимаю, почему тебя это так интересует?

– А потому! – Голос ее вдруг сделался злым и взгляд холодновато-неприветливым. – Что, если окажется, что твое последнее расследование каким-то образом связано с исчезновением Мельника…

– То что? – Не менее зло оглядел Антон девушку с головы до ног.

– То я тебе не завидую… – пропела она и подергала запертую дверь. – Давай выпускай меня. И… девочку-то поищи. По старой дружбе советую.

– По старой? – не понял Антон, выпуская девушку на площадку.

– Да, дорогой, по старой! Потому что думается мне – новой у нас с тобой не получится…

По ступенькам особняка, где проживал Филон, Лиза поднималась с тяжелым сердцем. Тонкие каблучки туфель звонко процокали по мраморным плиткам веранды и замерли у массивной дубовой двери. Та распахнулась почти мгновенно, представив ее взору отвратительно ухмыляющуюся рожу молодого человека с серьгой в ухе.

– Пришла, подстилка? – прошипел он и сделал попытку приобнять ее за талию.

– Пошел вон, скотина! – Она отпихнула его с силой и вошла в просторный холл. – Где он?

– Филон! – заорал парень громогласно, подняв голову в сторону лестничной площадки второго этажа. – Она вернулась… Поднимись к нему сама. Может, он задремал. Час-то уже не ранний.