– Ммм. Хороший выбор. У тебя есть талант. Хотя я слышал, что это сложная специальность.

На его левой щеке появляется глубокая ямочка. Когда мне было пять или шесть, он однажды позволил мне поцеловать его туда.

– Ну да. – Я пожимаю плечами и смотрю в сторону, чтобы не пялиться на его ямочки, которые напоминают о тех временах, о которых я предпочла бы забыть. – Но у меня природный талант.

– Похоже на то. – Он делает шаг ко мне и подталкивает локтем. – Давай же, позволь мне подвезти тебя до дома.

Я почти отказываюсь. Все изменилось, и нет смысла притворяться, что это не так.

Прошли те времена, когда я могла сидеть в его машине, задрав босые ноги, а Паркер притворялся, что злится из-за отпечатков пальцев ног на лобовом стекле, а Дара, непристегнутая, сворачивалась калачиком на заднем сиденье, ноя, что ее никогда не пускают на переднее. Ушли те дни, когда мы ездили по заправкам и супермаркетам, разыскивая самые странные товары в продаже, или просто катались с открытыми окнами, пока океан бушевал где-то в отдалении, а сверчки трещали так, словно настал конец света.

Пути назад нет. Все это знают.

Но Паркер обнимает меня за плечо, и от него по-прежнему пахнет смесью грушанки и мягкого хлопка. И он говорит:

– Знаешь что? Я даже разрешу тебе задрать ноги, хоть они и пахнут.

– Неправда, – возмущаюсь я, отталкивая его, но не могу сдержать смех.

– Ну так что? Что скажешь? – Он потирает нос и заправляет волосы за ухо, тайный код, который означает, что он сильно чего-то хочет. – Ради прежних времен.

И в эту секунду я верю, по-настоящему верю, что все можно вернуть.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Ради прежних времен. Но… – Я поднимаю палец. – Только ни слова про эту идиотскую компьютерную игру, в которую ты все время играешь. На сегодня с меня хватит.

Паркер притворяется обиженным.

– «Античные цивилизации» – не игра, – возражает он, – это…

– Образ жизни, – заканчиваю я за него. – Я знаю. Ты уже говорил это миллион раз.

– Ты хоть понимаешь вообще, – разглагольствует он, пока мы движемся к парковке, – что у меня ушло два года на то, чтобы построить свою первую арену в этой игре?

– Надеюсь, ты не рассказываешь об этом девушкам на первом свидании.

– Нет, конечно. Только на третьем. Не хочу казаться распущенным.

И в этот момент, когда я иду рядом с Паркером и между нами, отбрасывая блики прямо в глаза, висит этот дурацкий костюм, мне в голову приходит идея, как отпраздновать день рождения Дары.

Дара, 14 февраля

Сегодня Паркер меня бросил. Снова.

Счастливого гребаного Дня влюбленных!

Самое странное, что все время, пока он говорил, я рассматривала ожог на его плече и думала о том дне (это был первый год в старших классах), когда мы раскалили зажигалку, чтобы выжечь эти отметины на коже, поклявшись, что всегда будем лучшими друзьями. Мы трое. Но Ник отказалась это делать. Несмотря на то что мы умоляли ее, несмотря на две порции водки, от которых ее едва не унесло.

Наверное, не зря люди говорят, что из нас двоих она – умная.

Он сказал, что это было «ошибкой». Ошибкой. Как неправильный ответ в тесте по математике. Как случайно повернуть налево, когда тебе нужно направо.

А еще он сказал: «На самом деле я тебе даже не нравлюсь». А еще: «Мы ведь были друзьями раньше. Почему бы нам не стать ими снова?»

Да ладно, Паркер? Ты же набрал 2300 баллов на итоговых тестах. Так что догадайся.

Мы говорили почти два часа. А точнее, он говорил. Я не помню и половины из того, что он сказал. Я все смотрела на этот шрам, крошечный полумесяц, похожий на улыбку. И думала про ту нестерпимую боль, которая пронзила меня, когда зажигалка коснулась кожи. Прикосновение было таким горячим, что показалось ледяным. Странно, что можно перепутать два таких разных ощущения. Горячо и холодно.

Любовь и боль.

Но, наверно, в этом-то все и дело? Может, поэтому я и вспомнила тот случай с зажигалкой. Почему-то об этом никто не предупреждает: когда ты влюбляешься, в девяноста процентах случаев кто-то обжигается.

Дара, 23 июля, 19:30

Когда я возвращаюсь домой после очередного ничем не заполненного дня (я убиваю время, катаясь на велике, листая журналы с «Си-Ви-Эс» и покупая очередной ненужный блеск для губ), с удивлением нахожу на пороге Ариану с пластиковым пакетом в руках. Как только я въезжаю на лужайку на своем велосипеде, она оборачивается.

– Ой, – восклицает она, будто не ожидала меня здесь увидеть, – привет.

Уже почти восемь, и мама наверняка дома. Но свет горит только в комнате Ник. Может, мама на кухне, сидит с босыми ногами, сбросив рабочие туфли под стол, и ест суп прямо из банки, завороженная мерцанием телеэкрана? Поиски Мэдлин Сноу поглотили ее (и еще половину округа) целиком, хотя новости всегда одни и те же: ничего.

Прошло почти четыре дня.

Я снова думаю о том, что Сара Сноу сказала мне вчера: «Тяжелее всего врать».

Что она имела в виду?

Я оставляю велосипед на лужайке и не торопясь направляюсь к дому, предоставив Ариане потеть на солнце, пока я неспешно пересекаю крыльцо. Не могу вспомнить, когда она в последний раз здесь появлялась. И хотя на ней все то, что она обычно носит летом: черные кеды на платформе, шорты, так коротко обрезанные, что из-под них торчат карманы, похожие на конверты, и старая застиранная до серого футболка, она кажется мне незнакомкой. Ее волосы уложены остроконечными пиками при помощи геля.

– Что ты здесь делаешь? – Вопрос звучит скорее как обвинение, и Ариана отступает.

– Ну, – она подносит палец к нижней губе (отголосок старой привычки, Ариана сосала большой палец до третьего класса), – увидела тебя на вечеринке и вспомнила. У меня тут кое-что есть для тебя, – она всовывает мне в руки пластиковый пакет с таким смущенным видом, будто там порно или отрезанная голова. – В основном тут всякая ерунда, но, может, тебе нужно что-то из этого.

В пакете куча разных мелочей: какие-то листочки, исписанные салфетки, сверкающие розовые стринги, полупустой тюбик блеска для губ, одна рваная туфелька с ремешками и почти пустая бутылка спрея для тела «Вишня со сливками». Проходит целая минута, прежде чем я понимаю, что все эти вещи – мои: мелочи, которые я годами забывала у нее дома, или они закатывались под сиденья в ее машине.

Внезапно, стоя на пороге темного дома с дурацким пакетом из супермаркета, наполненным моими личными вещами, в руках, я понимаю, что готова расплакаться. Ариана, похоже, ждет, что я что-то скажу, но я не могу. Если заговорю, не выдержу.

– Ну ладно. – Она обхватывает себя руками и втягивает голову. – Что ж… Увидимся еще?..