И Бахтияр опять расхохотался.

Но Кэна уже не слушала его, заприметив под ивой спящее животное. Сердце трепетно забилось в груди, и она невольно схватила конюха за рукав. Какое же огромное величественное создание. Даже уютно свернувшись клубочком под старым деревом, грифон внушал благоговейный страх. Встрепенулся, ударив крылом, и резко поднял птичью голову, почувствовав, что на него смотрят.

Бахтияр тут же остановил девушку и замер. Грифон издал звук, похожий на курлыканье, и склонил голову на бок.

— Бади, здравствуй, — заговорил Бахтияр ласково, словно ребенка успокаивает. Или душевнобольного, — Это Мескэнет, познакомься. Твой хозяин хотел, чтобы вы подружились.

— Может, поближе подойдем? — шепнула Кэна конюху.

— На тот свет собралась? — зашипел на нее Бахтияр, — Хотя может принц того и хочет. Сам бы и знакомил. Это чудище никого кроме него не признает. Ты же не Родэн, чтобы грифонами командовать? Вот то-то же. Так что стой и помалкивай.

Кэна хотела было еще что-то сказать и осеклась. Не Родэн. Только Родэнов слушаются грифоны. По легенде- дар Великой Матери. Хочешь грифона — признай в себе Родэн. Ее взгляд лихорадочно скользил по волшебной птице-льву. Это глупо, из-за какой-то зверушки нарушать священное обещание, данное самой себе никогда не обращаться к магии нового рода. В душе она Абу-Кале и навсегда ей останется. Она клялась своей матери в этом. Она… Бади курлыкнул еще раз, привстал и потянулся, зевая, совсем как огромная кошка. Мескэнет зачарованно смотрела на это живое чудо. Грифон медленно, бесшумно ступая на мягких кошачьих лапах, направился к ним.

— Главное, резко не двигайся, — зашептал Бахтияр.

Кэна кивнула, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, отдавая в виски. Она вдруг поняла, почему Родэн не сам познакомил ее со своим питомцем. При принце бы Бади не представлял никакой опасности. А тут. Только ей самой решать: продолжать знакомство с величественной птицей или нет.

Бахтияр все напевал какие-то нежности, успокаивая подходящее к ним настороженное чудовище. Но грифон будто не слушал конюха. Уставился своими круглыми немигающими глазами на Кэну и бесшумно открывал клюв, приближаясь. Вот он уже на расстоянии вытянутой руки, и Мескэнет видит, какие красивые мягкие у него перья, как блестит рыжая короткая шерсть на мощном теле. Чувствует странный запах, исходящий от существа, непохожий на звериный.

Грифон пахнет лугом и ветром, словно полет запутался в его оперении, а трава обвила лапы. Пальцы зудят от желания потрогать, и Кэна медленно протягивает к птице перевернутую открытую ладонь, давая себя понюхать. Грифон склоняется к руке и тычется в нее клювом, потом поднимает голову и склоняет ее набок, уставившись на девушку золотым глазом. Он учуял запах хозяина, понимает Кэна, но для дружбы этого мало. Ближе не подпустит, лишь зла не причинит.

Бади смотрит еще несколько секунд и отворачивается, собираясь уходить. А так хочется погладить. Так хочется!

— Постой, — окликает его девушка, и на мгновение прикрывает глаза, обращаясь внутрь своего существа. Туда, куда еще ни разу после перехода в чужой род не заглядывала. Сила Родэнов другая, не такая, как у нее была. Вязкая, удушающая и жаркая. В голове звенит с непривычки. Слишком много ментального давления. Но ей нужно всего чуть — чуть. И она позволяет себе пустить незнакомый ток нового рода от копчика по позвоночнику вверх, так что руки дрожат, а кончики пальцев обжигает.

Глаза, устремленные на грифона, вспыхивают золотом, подчиняя своей воле, и зверь замирает, смотря на нее с изумлением. А Кэна думает о том, что хорошо, что отвернулась от Бахтияра, иначе точно мелькнувшие в зрачках золотые сполохи было бы сложно объяснить.

Бади снова подходит к девушке, но теперь толкает ее легонько клювом и трется своей птичьей головой о живот, мурча, словно огромный кот. И Кэна смеется, запуская пальцы в серебристые перья. Ну надо же, как эта зверюга тарахтит. У нее все тело трясется из-за него.

— Удивительно, — бормочет конюх, сверля странную парочку полезшими на лоб глазами, — Но как? Как ты это сделала?

Кэна пожала плечами, почесывая Бади макушку.

— Наверно, он просто разделяет вкусы хозяина, — фыркнула, не подумав, и тут же покраснела от собственного намека на близость с наместником.

— Наверно, — улыбнулся старик и посмотрел на девушку с теплом и симпатией, а не ожидаемым Кэной презрением.

— Знаешь, девочка, грифона приручить непросто. Что первого, что второго. Они оба себе на уме. Осторожна будь, вот что я скажу.

Себе на уме… Точнее и не скажешь.

Кэна совершенно не понимала наместника, его поступков и реакций. А так хотелось. Она уже совсем запуталась. И в себе запуталась тоже. Вот глубокая ночь, скоро рассвет. А ей все не спится. Лежит и ждет. Его. И душу раздирают такие противоречивые чувства. Хоть бы не приходил. Ну где его носит опять? Он же обещал… Смятение, неуверенность и даже ревность. Все смешалось в беспокойном мозгу. Ночь уже такая темная, и в воздухе пахнет приближающимся рассветом. Не придет наверно. Это к лучшему. Только обидно сильно. А ведь она хотела разыграть недотрогу из-за того, как он бесцеремонно выставил ее из кабинета. Но не перед кем. Тяжелеющие веки сами собой смыкаются раз, другой. И в голове плывет долгожданный дремотный туман. Сквозь побеждающий сон прорывается мягкий жар окутывающий спину и живот, и дыхание, словно порыв знойного ветра, опаляет висок.

— Почему не спишь?

Кэна подскакивает от неожиданности и резко разворачивается в руках наместника, утыкаясь носом ему в ключицу.

— Тебя жду, — хрипло отвечает первое, что взбрело в голову, и закатывает глаза. Ну просто отлично. Она правда это в слух сказала? Быть не может. Какой кошмар.

— Извини, кипяточек, — тихо смеется Родэн, и его губы легко касаются лба девушки, — Но я устал как собака. Еле доплелся сюда. Так что пони дико извиняется, но до утра остается в стойле.

Опять разворачивает хмурящеюся Кэну спиной к себе, покрепче перехватывает руками живот и зарывается лицом в распущенные волосы.

— Спи, — доносится глухой приказ, а потом очень убедительный раскатистый зевок.

— Но… — Кэна замирает в его медвежьих объятиях, растерянно уставившись перед собой. Вот и разыграла недотрогу. Сложно, знаете ли, притворяться, что против, когда никто не настаивает, — Зачем пришел тогда?

— Обещал, — пробормотал Рэм сонным голосом, и она лопатками ощутила, как он пожал плечами.

— Это было лишнее…

— Это мне решать.

— Я не могу так заснуть.

— Привыкай.

Кэна хотела еще что-то сказать, но просто открыла рот от изумления. Привыкай? То есть теперь всегда так будет что ли? От этой мысли бросило и в жар, и в холод одновременно.

— С наложницами не ночуют просто так, тебе здесь не место, — вышло немного грубее, чем хотелось.