Люся продолжала уговаривать, и он сдался. Зашел в здание и через некоторое время вернулся:

– Не идет она, звонил. Говорит, не знает вас.

– А ты скажи ей, кто я есть, она и придет, – опять залопотала Люся, – а я тебе за это денежку дам.

– Да какая с тебя денежка, – отмахнулся охранник, – дай отдохнуть лучше.

– А вот этого не дождешься, – злорадно ответила Люся, – всю ночь звонить буду, всех больных тебе перебужу.

– А я милицию вызову, – вступил в игру охранник.

– А у тебя за спиной смеяться будут, – нашлась она, – скажут, здоровый мужик со слабой женщиной справиться не смог. Срамота какая.

– Ладно, говори, что передать, – сдался охранник.

– Скажи, что пришли от Лепнина. Он просил на словах передать кое-что. А если опять не захочет спускаться, то передай, что эти слова я тогда через тебя скажу. Хорошо? Все запомнил? Повтори!

Расчет Люси оказался верен, Любка не захотела, чтобы информация от Лепнина шла через охранника. Уже спустя пару минут она выскочила из дверей больницы.

– Тебе чего? – рявкнула она на Люсю.

– Поговорить, – гладко проворковала та.

– Денег, что ли?

– Ага. На выпивку. А я тебе кой-чего скажу за это.

Продолжая ворковать, Люся подвела Любку к машине. Мини-купер притаился в подворотне, на него не падал свет фонаря, не выходили окна. Улица была пустынна. Медсестра стояла спиной к машине, из которой неожиданно выскользнул Вася. Любка попыталась обернуться на шум, но грязная рука Васи уже зажала ей рот. Люся мгновенно подтолкнула жертву в раскрытую дверь машины, и, когда подоспела я, медсестра уже мычала на заднем сиденье с мешком на голове. Руки и ноги ее были связаны. Не комментируя работу своих подопечных, я завела машину и помчалась по ночному городу.

Возле кладбища выволокли сопротивляющуюся жертву, поставили на ноги.

– Пойдешь сама, – дойдешь без переломов, – изрек Вася жутковатым голосом, – будешь сопротивляться – захрустят твои белые кости в наших щупальцах.

Голова в мешке часто закивала, и мы повели пленницу по кладбищенским тропинкам по направлению к часовне. По дороге, чтобы не создавать гнетущую тишину, Люся комментировала происходящее:

– Ведем мы тебя, голуба душа, по кладбищу. Здесь ты и останешься. Теперь это твое новое место жительства. А что? Ничего, со многими случается. Не хочешь? Матвей Васильевич тоже не хотел, а пришлось. Ты была его ангелом смерти, мы – твоими. Видишь, как тебе повезло? У тебя нас много.

Я проводила их до часовни. Вася завел пленницу внутрь и тут же вернулся. Я в последний раз проинструктировала своих помощников, строго-настрого запретив устраивать какое-либо членовредительство. Впрочем, на этот счет можно было и не волноваться, в этой парочке бомжей совершенно не наблюдалось никакой агрессии, что было даже как-то странно: жизнь их так потрепала, что они просто обязаны были обозлиться на весь белый свет.

Только сейчас я поняла, как устала. Навалилось все: физическое утомление от трудового дня, эмоциональное опустошение от только что выполненного дела, заканчивающаяся бессонная ночь. Не помню, как я добрела до машины, удивляюсь, как не уснула за рулем. Я просто обязана была поспать несколько часов перед новой встречей с Любкой.

* * *

Сон мой был тревожным и коротким. Вернулась я на рассвете, а уже в семь часов открыла глаза и поняла, что уснуть не смогу. Но бодрости короткий сон не принес. Я спустилась на кухню, сварила себе, по возможности, самый крепкий кофе, который только была способна выпить. И, кажется, переборщила. Сегодня любимый напиток казался слишком густым и отдавал хинной горечью. Но выпить его было необходимо, чтобы проснуться. Я перелила вязкую жидкость в большую чашку, щедро плеснула молока. Теперь пить можно.

«Лекарство» подействовало, в голове потихоньку прояснялось, эпизоды сегодняшней ночи возникали перед глазами и сами встраивались в картинку, как детские пазлы. Скоро я поняла, что смогу ехать. Гримироваться не стала, просто скажу Васе и Люсе, чтобы не снимали повязку с глаз медсестры. Спустя час я была на кладбище. Любка сидела с завязанными глазами в углу кровати, словно зверь, пробравшийся в курятник и понявший, что его отсюда не выпустят.

– Вас зовут Люба, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла я, немного понизив голос, – не отвечайте и ничего не говорите. Слушайте меня. Недавно вы убили человека. Очень хорошего человека. Вы сделали это ради денег, даже не задумываясь о том, что творите. Поэтому с вами произойдет то же самое. Вы отняли жизнь, значит, должны потерять свою.

– Я не хотела. Он меня заставил. Это не я виновата. Я знаю, вы ищете заказчика. Если я скажу, кто поручил убить старика, вы меня отпустите?

Соблазн был велик, но отступать от намеченного плана я не собиралась. Она и так все мне скажет. Надо только совсем немного подождать. И сказать она должна не ради спасения собственной жизни.

– Нам не интересен заказчик, – равнодушно ответила я, – он не забирал чужой жизни. И вряд ли стал бы убивать старика, если бы ему не попалась ты.

Любка завыла, раскачиваясь из стороны в сторону, я терпеливо ждала, когда ей надоест. Как только тон завываний стал не так резать слух, я продолжила:

– Казнят тебя на рассвете. Не бойся, тебе не будет больно. Как не было больно Матвею Лепнину. Мы не будем жестоки, мы просто точно так же, как и ты, введем тебе воздух в вену. Это будет смерть от острой сердечной недостаточности. Никто ничего не узнает.

– Узнают! Вас найдут и посадят! – провыла она, впрочем, без особой экспрессии. Быстро ломается. Это хорошо.

– Сама понимаешь, что говоришь чушь. Только один патологоанатом в городе сможет определить верную причину смерти от воздушной эмболии. А его нейтрализовали.

– Это не я! Это правда не я!

– Знаем. За него ответит другой человек. Итак, на рассвете.

Больше я не сказала ни слова, остальную работу должны были завершить за меня Вася и Люся. В чем заключалась их функция? В подготовке ее к смерти. Страшных байках о гниющих трупах, рассказываемых, будто друг другу, подробном описании мук, которые испытывает человек на пороге смерти, ужасах ада, служители которого уже стоят за порогом часовни, ожидая ее грешную душу. Я дала им направление, а уж мысль должны были развить они сами. И я была на двести процентов уверена, что сделают они это гораздо лучше меня. Фантазия Васи и Люси была безгранична, когда они что-то сочиняли, то сами верили в сочиненное. А так как уже не первый год обитали на кладбище, то и соответствующей тематикой владели виртуозно. К тому же рассказы их были полны той детской искренности и образности, которую обычно постесняется использовать в лексике взрослый образованный человек. Поэтому они и были наиболее убедительны.

Собственно говоря, я не знала, сколько продержу в часовне медсестру-убийцу. И фраза «на рассвете» не означала «завтра». Решить это должны были мои помощники.