– Мррав, – согласился Узелок.

В это самое время поезд начал замедлять ход, и скоро вагон совсем перестало качать. Мимо промелькнул указатель, гласивший: «Клевер-Таун – 2 мили».

– Да, – произнесла Лайзл. Она крепко держалась за нижнюю кромку окна, рассматривая языки дымного пламени и изо всех сил гоня мысли о привычной безопасности тесного чердака. – Здесь нам выходить.

Что касается Уилла, он сбил в комок свою курточку, чтобы она послужила подушкой, да так и проспал на своем откидном сиденье большую часть ночи, склонив голову к окошку. Когда он проснулся, поезд замедлял ход, подползая к какой-то станции.

Кондуктор уже шел по проходу, звоня в колокольчик и зычно объявляя:

– Клевер-Таун! Клевер-Таун! Поезд прибывает на станцию Клевер-Таун!

– Господи, зачем же он так орет, – пробормотал кто-то.

Уилл вздрогнул и оглянулся на голос. Он как-то не заметил, чтобы вблизи него кто-то устраивался, и вот вам пожалуйста – через проход сидела немолодая леди. Она раздраженно прочищала ухо мизинцем, давая понять, что кондуктор зря вопит, и постукивала по полу тростью со стальным наконечником. Рядом с ней, уронив на грудь голову, похрапывал здоровенный блюститель порядка.

Мальчик снова отвернулся к окошку. Он был премного наслышан о Клевер-Тауне. Это название вроде бы заставляло думать о зеленых, обласканных солнцем холмах, но на самом деле Клевер-Таун был городом заводов и шахт. Его действительно окружали холмы, но никакого клевера там не было и в помине – холмы были изрыты сплошными горными выработками. Туда-то, на шахты, попадали приютские мальчики, не нашедшие себе ни приемных семей, ни пристойной работы. Угодив в Клевер-Таун, они до конца своих дней работали под землей, в узких, темных, жутких забоях. Они вгрызались в земные недра, точно муравьи, и постоянно жили в давящем страхе перед возможностью обвала, ведь прямо над головами висели слои и слои горных пород, готовых в любое мгновение с грохотом обрушиться…

Девочек тоже отсылали сюда, только не на шахты, а на заводы и фабрики. Здесь они день и ночь шили, строча дешевое белье и тесемки для шляп. Рано или поздно у белошвеек отказывали глаза, и они слепли. Другие девочки размешивали в громадных чанах ядовитые химикалии. От этого со временем они сходили с ума: мозги у них размягчались, точно сыр в горячей духовке. Короче, жизненный итог и у тех и у других был один. Они становились нищенками и бродили по грязным, запруженным, загаженным улицам, выпрашивая «хоть грошик» у людей, живших разве что самую малость получше.

Обо всем этом Уилл очень хорошо знал, но воочию здешние пугающе-черные здания видел впервые. Они были покрыты таким густым слоем угольной пыли, что казались изваянными из окаменевшего дыма. И даже из поезда был слышен рев пламени в громадных печах.

Уилл невольно задумался, а правильным ли было его решение сбежать от алхимика, может, там у него все-таки был хоть какой-нибудь шанс?.. Алхимик его, по крайней мере, кормил (почти каждый день) и предоставлял крышу над головой… Воображение уже рисовало Уиллу участь мальчишек, попавших на шахты. Он же видел, как они тряслись, бедняги, когда большие повозки забирали их из приюта. Какие у них были лица – бледные, опечаленные, безнадежные, словно из живых мальчишек они уже успели стать призраками…

– Клевер-Таун! Клевер-Таун! Станция Клевер-Таун! Следующая станция – Ховардс-Глен!

– Оглохнуть можно, – буркнула тетка с тростью и принялась прочищать другое ухо.

Сходить в Клевер-Тауне Уилл ни в коем случае не собирался. Нет уж, решил он, уеду-ка я куда подальше отсюда! Буду сидеть в поезде до самой конечной станции где-то на севере. А там – ну что ж, выстрою себе домик из снега и поживу в нем какое-то время…

Ох, не загадывай! Стоило ему подумать про север, и случилось невероятное, немыслимое, невозможное. Прямо под окошком, сквозь которое Уилл разглядывал закопченный клевертаунский вокзал, прошла по перрону та девочка с чердака.

Она шла не торопясь, размеренным шагом, неся в руках небольшой деревянный ящик…

Уилл вскрикнул от изумления и спрыгнул с сиденья.

– Да это же она! – воскликнул он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Его переполнила такая безбрежная радость, что выдержать ее молча оказалось решительно невозможно. – Девочка с чердака! Только она больше не на чердаке! Она тут! То есть там…

– Что еще за чушь болтает этот мальчишка? – раздраженно осведомилась пожилая леди. Кажется, никто в этом поезде не умел разговаривать нормальным, приемлемым тоном!.. Тем не менее тетка грузно поднялась и уставилась в окошко, желая знать, чему так радовался оборванец.

Лайзл в этот момент приостановилась, оглядываясь – куда идти дальше? – и, когда она повернулась, и тетка, и Уилл смогли как следует рассмотреть ее личико. Сущий ангел, подумал Уилл, и одновременно с ним тетка подумала: дьяволица!

И разразилась форменным воем.

Ну не странно ли, право, насколько противоположными могут быть разные взгляды на один и тот же предмет?

– Это она! – вопила тетка. – Та ненормальная! – И она пырнула полисмена своей клюкой, чтобы скорей просыпался: – Вставайте, бежим, пока она не ушла!..

Уилл уже сорвался с места и, обежав злобную тетку, вовсю проталкивался к двери, лавируя между другими выходившими пассажирами. Сердце отчаянно колотилось, он понимал, что ему явлен был знак. Знак, что он все-таки принял верное решение.

Стало быть, теперь он должен любой ценой ее отыскать.

Тетка и полицейский гулко топали где-то позади, но Уилл ни на что не обращал внимания.

– Простите, простите… – Он проворно юркнул мимо хрупкого с виду мужчины, несшего пустую птичью клетку, и выскочил на платформу.

Но место, где он успел заметить Лайзл, уже опустело. Девочка скрылась.

Сердце Уилла на мгновение ушло в пятки. Он ее потерял!.. Однако потом краем глаза заметил, как поодаль в толпе мелькнул фиолетовый бархат курточки и прямой каштановый локон – и со всех ног бросился догонять.

– Погоди!.. – кричал он на бегу. – Пожалуйста, погоди! Подожди меня!

Эх, ну почему, почему он не знал, как ее зовут?.. И Уилл принялся называть по очереди все девчачьи имена, приходившие ему на ум за последние тринадцать месяцев, отчаянно надеясь, что хоть какое-нибудь да подойдет.

– Ребекка! Катарина! Франсина! Элиза! Лаура!..

Но девочка уходила, не оглядываясь.

Уилл смутно слышал, как сзади – железо по камню – лязгала трость, раздавался еще чей-то топот и нестройным дуэтом звучали два голоса – один пронзительный и высокий, другой низкий, рычащий, – но не задумывался о них. Все, о чем он мог сейчас думать, это о девочке, уходившей вперед.

И вот наконец, когда их разделяло не более десяти футов, Уилл подал голос:

– Девочка! Девочка с чердака! Да погоди же ты!..