Он провел на Святой Елене шесть томительных лет. Диктовал воспоминания, обдумывал свою жизнь… Однажды английская девочка, дочь служившего на острове офицера, сказала ему: «В газетах вас называют людоедом…» Бонапарт беззаботно рассмеялся, шутливо растопырил руки — вот, мол, я сейчас тебя съем… Артист, для которого страдания и смерти миллионов были лишь потехой и ничем более. Он решительно не понимал, о чем идет речь, и совесть его никогда не терзала из-за того, что он стал причиной стольких бед. «Я видел ваших солдат, — сказал ему Меттерних, — ведь все это дети. Что вы станете делать, когда вся эта армия юношей поставленных вами под ружье, исчезнет?» При этих словах, угодивших ему прямо в сердце, Наполеон побледнел, его лицо перекосилось от бешенства и, обезумев от нанесенной ему раны, он невольно сделал ложный шаг и выдал себя, горячо возразив Меттерниху: «Вы не солдат и не можете понять, что происходит в душе солдата. Я вырос на поле брани, а такой человек, как я, ни во что не ставит миллион человеческих жизней».

Впрочем, у Наполеона по-прежнему оставалось немало поклонников, так что после его смерти по Европе даже прокатилась волна самоубийств. Совершенно равнодушной к его судьбе осталась, кажется, только его вторая супруга Мария Луиза. Она решительно отказалась от завещанного ей заспиртованного мужниного сердца. Завещание Наполеона было выдержано в обычном для него величественном стиле: деньги — слугам, шпаги и ордена — сыну, сердце — жене, будто он не знал, что жена давно утешилась в объятиях австрийского офицера, родила незаконнорожденного ребенка и вообще только и ждет, чтобы овдоветь и освободиться от него. Тогда вместо сердца Марии Луизе послали посмертную маску человека, благодаря которому она вошла в историю. Позже кто-то видел, как ее дети катают эту маску по полу за веревочку, как игрушечную карету.

Для романтиков Наполеон был интересен еще и потому, что его жизненный путь напоминал слепую игру роковых сил. Так, он победил в артиллерийской дуэли, повел людей на штурм Тулона — и неприступная крепость пала, продемонстрировав при этом полное бесстрашие: во время штурма перед ним разорвалось ядро и засыпало Бонапарте песком. Герой Тулона в это время писал депешу в Париж. Как ни в чем не бывало, Наполеон лишь произнес: «Вот и хорошо — бумагу даже промокать не надо». Но посмотрите, сколько в этой фразе рисовки? Такое произносят только на публику. Артист во всем и даже смертельную опасность он использует для создания определенного героического образа. И такие жесты эпоха любила. В это время вместо привычной промокашки использовали песок, чтобы чернила быстрей засохли. Очень прозаическая основа этого жеста, но Наполеон прекрасно понимает, что на него обращены взоры его солдат, что от него, как в театре, ждут какой-нибудь завершающей фразы. Можно сказать, что эпоха романтизма — это очень театральная эпоха во всех отношениях. И если в театр попадают далеко не все, то толпа на улице жадно прислушивается к красивым и выразительным фразам героев. Эта эпоха не признает незаметного христианского героизма жертвенности, она ориентирована на аффект, на эстетическое выражение крайних эмоций. И вот награда. Наполеон оправдал ожидания и с блеском справился со своей ролью спасителя и один из современников так выражает свои эмоции. «У меня слов не хватает, чтобы изобразить тебе заслугу Бонапарта: у него знаний столь же много, как и ума, и слишком много характера, и это еще даст тебе слабое понятие о хороших качествах этого редкого офицера», — писал генерал Дютиль в Париж, в военное министерство, и с жаром рекомендовал министру сохранить Бонапарта для блага республики. Огромная роль Бонапарта отмечалась и в расположении орудий, и в искусном ведении осады и канонады. Но только профессиональных заслуг артиллериста не хватало. Нужен был сильный театральный эффект, поэтому Наполеон сам шел впереди штурмующей колонны и был ранен. И Франция буквально аплодировала ему стоя. Театр! Театр во всем!

Наполеон дал на своем веку около 60 больших и малых сражений (количественно несравненно больше, чем в совокупности дали Александр Македонский, Ганнибал, Цезарь и Суворов), и в этих битвах участвовали гораздо бо́льшие людские массы, чем в войнах его предшественников по военному искусству. Накануне битвы Наполеон испытывал всегда особый прилив душевных сил, как музыкант перед большим выступлением. Так, накануне Аустерлицкого сражения двое суток Наполеон то на коне, то пешком, то издали, то вблизи, то ложась на землю, то осматривая всю местность с какой-либо высоты, исследовал поле будущей битвы. Современники отмечали, что он буквально нюхал землю, словно ощущая, как она скоро пропитается кровью. Вечерние часы он любил проводить среди солдат: присаживался у костров, обменивался с солдатами шутками, узнавал старых друзей-ветеранов. Так дирижер проверяет, все ли готово к грандиозному концерту и не подведет ли его самый последний флейтист завтра во время премьеры. Все контролировать, манипулировать людьми, создавать нужное впечатление у тех, кто завтра превратится в пушечное мясо — вот главная цель, вот ведущая установка в поведении. «У меня одна лишь страсть, одна любовница — Франция, — писал Наполеон, — я сплю с ней, она никогда мне не изменяет, она отдает мне свою кровь и свои сокровища; если мне нужно 500 тысяч человек, она мне их дает». Корпусу армии, отправляющемуся в атаку, он сказал: «Солдаты, мне нужна ваша жизнь, и вы обязаны отдать мне ее». А генералу Дорсенну и гвардейским гренадерам заявил: «Говорят, что вы ропщете, что вы хотите вернуться в Париж к вашим любовницам; но не самообольщайтесь, я продержу вас под ружьем до восьмидесяти лет, вы родились на бивуаке, тут вы и умрете».

На сабле Наполеона сделана надпись «G1. Bonaparte. Armée D’Italie», на пряжке ремня имеется монограмма «BLP» — переплетение начальных букв фамилий Наполеона Бонапарта и его жены Ла Пажери (девичья фамилия Жозефины Богарне, первой супруги Наполеона). Сам Антуан-Жан Гро сопровождал Наполеона на протяжении всей итальянской кампании и также принимал участие в этом сражении, поэтому картина написана по личным впечатлениям художника.

Английский поэт Джордж Гордон Байрон во многом определил моду на Наполеона в романтической литературе. Об этом свидетельствует его так называемый наполеоновский цикл. Стихотворения этого цикла создавались в основном в период 1814–1816 гг.: «Ода к Наполеону», «На бегство Наполеона с острова Эльба», «Звезда Почетного легиона», «Прощание Наполеона», многие стихотворения имеют добавление: «С французского». Это связано с тем, что стихотворения могли поместить в журналах как переводы, так как малейшее сочувствие Наполеону или напоминание о славе расценивалось как недозволенное. Байрона вполне могли обвинить в государственной измене. Сначала Байрон восхищается Наполеоном. Правда, во время путешествия по Испании при написании «Чайльд-Гарольда» поэт осудил захватническую политику Наполеона. Однако он для него по-прежнему — романтический герой. Поражение Наполеона при Лейпциге подорвало веру Байрона в талант наполеона-полководца. В течение следующего года поэт радовался победам Наполеона, не верил в возможность его падения, поэтому был потрясен первым отречением. Затем Ватерлоо и второе отречение стали для Байрона ударом. Он задумался над судьбой недавнего властителя Европы.