Одним движением плеча Василий швыряет сумку в рожу крайнему справа, бьет центрального каблуком в лоб. Тот с маху ляпается на бетон лестницы и больше не шевелится. Левый еще только замахивался, как мощный удар в глаз сшибает его в тоннель. Правый, наконец, избавился от сумки. В руке появляется нож. Василий громко и внятно произносит:

— Помогите, грабят. Отнимают сумку с ценными вещами.

Прыгает, перехватывает руку с ножом и ломает об колено, как палку. Нож выпадает, парень воет дурным голосом. Василий отряхнул сумку, идет на перрон. Сквозь стеклянные двери на него смотрит сержант транспортной милиции. В вырезе форменной куртки видна тельняшка.

— Ограбить хотели, — буднично сообщил Василий, проходя мимо, — не дался я.

— Ага, — согласился сержант, — хотели … Равнодушно посмотрел на лестницу, отвернулся.

Следующим утром Василий проснулся дома. Из кухни пробиваются запахи блинов, свежезаваренного чая и земляничного варенья. Бабушка осторожно постучала в дверь, сказала, что завтрак стынет…

Странное чувство охватило Василия, когда он вышел на улицу. Все знакомо с детства, ничего не изменилось, даже пахнет березовым дымом — кто-то топит печь березовыми поленьями, как и раньше. Показалось, что живет здесь много-много лет, никуда не уезжал и завтра снова пойдет гулять с мальчишками. Шел по улице старинного русского городка. Под ногами громко скрипит снег, сугробы изогнули спины, отгораживая пешеходов от дороги. Слабый ветер несет холод с замерзшей Волги, так что слезы невольно наворачиваются и приходится поминутно смахивать перчаткой. И дым от березовых поленьев, им пахнет все вокруг. Давно, когда в городке еще не было газа, жители всю зиму топили печки березой. Город буквально пропитывался березовым дымом и этот запах всегда напоминал Василию детство. Его улица окраинная, тихая. Здесь рано встают и рано ложатся спать. Время течет медленно, словно его кто-то тормозит. Вдруг охватило странное и тревожное чувство нереальности происходящего. Улица пуста. Кто работает, давно ушел, бездельники сидят по домам. На этом отрезке пространства и времени все остановилось. Окружающие дома, деревья, все вокруг полно жизни, но она замкнулась сама в себе. Словно застывший водоворот, начинается ниоткуда, заканчивается в никуда.

Василий шел медленно, словно преодолевая сопротивление застывшего времени, дошел до перекрестка, пересек … и будто что-то отпустило. Услышал обычный шум города, ощутил жизнь. Чей-то взгляд давил в спину, оглянулся. Кот, коричнево-серо-черный, полосатый и с такой разбойничьей рожей, что на ум невольно пришла мысль о его прошлой жизни. Явно не был паинькой. Наверно, умным и жестоким атаманом разбойников. Погулял, показал удаль и когда отлетела душа из отрубленной головы, всобачили ее, вернее, вкотячили, в этого желтоглазого с хвостом — мол, остынь, лиходей, побудь мелкотой кошачьей … Но натуру не спрячешь. Котище зевнул, выворачивая красную пасть, медленно пошел прочь.

«Да, привидится такое, — подумал Василий, — что значит, по голове много били … Или не много, это я бил? Вообще, надо отдохнуть и развеется, а то Бог знает что мерещиться будет». Прошел еще немного, свернул вправо, к реке и вышел к музею. Он располагался в старом доме очень богатого купца дореволюционной поры. Сразу бросался в глаза оригинальной красотой, особенно заметной на фоне бледных убожеств социалистической архитектуры. Захотелось войти. Поднялся на второй этаж по крутой широкой лестнице. Встретила музейная девица и предложила заплатить за посещение, потом повела вниз, к началу экспозиции.

В этот день в музее было пусто и девушка-экскурсовод нелепо топталась за спиной. Ходить самостоятельно посетителям не полагалось, но и «экскурсоводить» одного тоже глупо, вот и ходила, как охранник. Василий переходил из одного зала в другой, смотрел чучела волков, медведей, старые черепки под стеклом, железки и разные крестьянские прялки-моталки. Перейдя в зал девятнадцатого века, где уже были фотографии, вдруг поймал себя на странной мысли — захотелось увидеть себя на фотографии позапрошлого века! Дикость и нереальность такого желания совершенно не смущали, он серьезно всматривался в пожелтевшие фотографии, разыскивая кого нибудь похожего, при этом нисколько не считал себя дураком. Немного раздражала музейная девица, все время стоявшая за спиной, но незаметно привык и перестал обращать внимание. Обошел всю экспозицию и, к облегчению музейной барышни, не стал осматривать картинную галерею — местные живописцы его не трогали. Вышел на морозный воздух. На душе стало очень хорошо, словно только что побывал в удивительном месте, где снимается усталость, исчезает вялость в душе и заботы, казавшиеся огромными, становятся маленькими и незначительными.

«Хорошо, будто сглаз сняли», — подумал Василий. Поспешил домой, родная улица уже не показалось ему странной и коты как коты.

В синее южное небо взлетел корабельный гудок и растворился в солнечном свете. Прозвучали последние и потому чуть суетливые команды. Белоснежное чудо с сотнями счастливых и немного встревоженных людей на борту устремилось в открытое море. Провожающие постепенно превратились в далекое цветное пятно, шевелящее ручками на прощание. Порт постепенно съеживался, уменьшался и вскоре только краны в грузовом порту, словно древние динозавры побережья, неподвижно смотрели вслед кораблю. Пассажиры уже разошлись по каютам и занялись увлекательным процессом раскладывания вещей из дорожных сумок, изучением распорядка дня на судне и всевозможных удобств. Дети стали осторожно высовывать головы из кают, переглядываться, знакомиться. Из разных концов длинного коридора пассажирского отделения первого класса слышался смех, писк и детские крики.

На самой верхней кормовой палубе остался только один пассажир. Высокий светловолосый мужчина до тридцати лет. Обычное лицо славянского типа, чуть курносый. Легкая куртка не скрывала широких, массивных плеч и выпуклой груди. Молодой человек будто стеснялся чересчур мощной фигуры, потому горбился и одежду надел свободную, на два размера больше. Ветер обдувал со всех сторон, трепал волосы и надувал куртку, стараясь загнать одинокого человека на палубе внутрь корабля. Он не обращал никакого внимания на ветер, тот злился, дул сильнее, но мужчина только щурился. Пассажиры стали понемногу подниматься на палубу. Медленно прогуливаясь, приглядывались к попутчикам, одинокие мужчины и женщины оценивали друг друга. Молодой человек не замечал никого вокруг. Неотрывно смотрел на воду. Зато его заметили сразу — несколько охотниц-одиночек, уже одетые подчеркнуто открыто и приглашающее. Они всегда есть там, где отдыхают. А что, охота на мужчин, или охота на женщин тоже отдых! Она необходима, чтобы хоть немного добавить адреналина в кровь, поднять тонус и вообще почувствовать вкус к жизни, вообще-то скучной и серой.

Молодой человек постоял еще несколько минут, пошел в каюту. Было заметно, что общество других его раздражает. Спустился в коридор, медленно пошел, оглядывая плывущие мимо сверкающие двери. Похоже, что забыл, где его каюта и теперь пытается найти. Хмуро всматривался в двери, осматривал даже стены и потолок. Постепенно лицо становится растерянным. Перемещаясь таким образом в пространстве коридора, он совершенно не обращал внимания под ноги. Вдоль по коридору медленно катится маленький мячик. Складка на ковре меняет направление и мяч предательски шмыгает под ногу. Ощутив, что наступил на нечто мягкое и маленькое, мужчина инстинктивно отдернул ногу, потерял равновесие. Что бы не упасть, раскинул руки, ухватился за полированные стены. Но пальцы скользят по ровной поверхности, он теряет равновесие все больше и больше и вот, наконец, сила тяготения тянет вниз. Но мужчина каким-то образом извернулся и не дал себе позорно свалиться на ковровую дорожку. Падает на одно колено, склоняет голову посмотреть, что же там такое мягкое так коварно бросилось под ноги.