Одно можно было сказать точно: человек, приславший сообщение на телефон, учился вместе с нами в школе. Возможно, электронное письмо тоже было от него? Я пытался звонить на его номер, однако мой вызов переадресовывался на автоответчик. Тогда я сам отправил текстовое сообщение, не особо, впрочем, надеясь на ответ. Вряд ли незнакомцу хотелось со мной общаться. Ему (или ей) было нужно, чтобы я пришел сюда. Но зачем?

Выпрямившись, я взглянул на обезглавленного ангела, но скульптура явно не хотела давать мне никаких подсказок. Я задумался, что же произошло с ее головой и руками. Вероятно, церковь сохранила их. Или какой-то чудак утащил в качестве сувениров и теперь держит в тайнике под половицами. Всяко лучше, чем настоящая голова.

Я что-то упускал. Что-то очевидное. Внезапно я обратил внимание на то, как странно наклонена статуя, и все понял. Обойдя ее сзади, я снова нагнулся.

Там, где корни лозы начали выталкивать ее из земли, было углубление. Ямка в сырой земле. И в эту ямку было что-то воткнуто. Сунув в нее руку, я скривился от ощущения холодного влажного грунта. Что-то, завернутое в полиэтилен. Мне понадобилось сделать пару рывков, чтобы вытащить его. Стряхнув с пакета грязь вместе с несколькими слизняками и уховертками, я стал его рассматривать. Размерами с лист формата А4, толщиной с половину средней книги в мягком переплете. Обернуто пакетом для мусора и стянуто изолентой. Чтобы открыть его, понадобятся ножницы. А это означало, что мне придется вернуться в школу.

Сунув пакет в рюкзак к записным книжкам и сочинениям, которые сейчас мне следовало проверить, я застегнул его, поднялся и быстро зашагал обратно к калитке, огибая церковь, но, уже почти дойдя до нее, понял, что я здесь не один. На единственной скамейке под старым явором сидел какой-то человек. Знакомый тощий, сгорбленный силуэт. Мое сердце упало. Только не сейчас. Мне нужно вернуться в школу. Нужно вскрыть пакет. Еще не хватало разыгрывать обеспокоенного учителя или треклятого доброго самаритянина.

Однако верх взяла та невыносимая часть моей личности, которую искренне заботят проблемы детей и которая, собственно, и привела меня в педагогику.

Я подошел к скамейке.

– Маркус?

Слегка вздрогнув, он оглянулся и поднял глаза. Реакция того, кто всегда ждет лишь оскорблений или ударов.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я.

Выражение его лица изменилось, и он покраснел от стыда.

– Ничего.

– Ясно.

Я ждал. Именно это иногда и бывает нужно. Если ты хочешь, чтобы дети тебе о чем-то рассказали, на них нельзя давить. Тебе следует отступить и дать им признаться во всем самим.

Маркус вздохнул.

– Я прихожу сюда, чтобы съесть свой обед.

Мне хотелось задать вопрос «почему?», однако я понимал, что это было бы глупо. Почему Рут Мур каждый день ела свой обед на автобусной остановке неподалеку от школы? Потому что там было безопаснее. Можно было не опасаться хулиганов. Лучше уж провонявшаяся мочой остановка или влажная скамейка на холодном кладбище, чем ритуальное унижение в столовой или на игровой площадке.

– Вы не будете меня ругать за то, что я вышел за территорию школы? – спросил Маркус.

Я сел рядом с ним, стараясь не поморщиться от очередного приступа головной боли.

– Нет. Хотя мне любопытно, как ты смог пройти мимо охранника.

– Так я вам и скажу.

– Справедливо, – ответил я, оглядевшись. – Не нашел места получше?

– В Арнхилле?

Опять-таки справедливо.

– Ты здесь прячешься от Хёрста?

– А вы сами как думаете?

– Послушай…

– Если вы собрались прочесть мне лекцию о том, как я должен противостоять Хёрсту, потому что хулиганы уважают тех, кто противостоит им, тогда можете засунуть эту фигню обратно в свой дурацкий рюкзак вместе с копией «Гардиан».

Он с вызовом взглянул на меня. Мальчишка был прав. Хулиганы не уважают тех, кто пытается дать им сдачи. Они лишь бьют их сильнее. Потому что их всегда больше. Простая математика.

Я решил попробовать снова:

– Я не собираюсь говорить тебе ничего такого, Маркус, потому что это точно фигня. Лучшее, что ты можешь сделать, – это не высовываться, избегать Хёрста и просто дождаться окончания школы. А она скоро закончится, пусть тебе сейчас так и не кажется. Но ты еще можешь обратиться ко мне. Я разберусь с Хёрстом. Можешь на это рассчитывать.

Какое-то мгновение он смотрел на меня, пытаясь понять, кормлю ли я его баснями или же мне серьезно можно доверять. Откуда ему было знать? Наконец Маркус коротко кивнул:

– Дело не только во мне. Хёрст достает кучу ребят. Его боятся все… Даже другие учителя.

Я вспомнил о том, что Бет говорила в пабе. О том, что Джулия Мортон была классным руководителем Хёрста. Об исчезновении Бена.

– А как насчет миссис Мортон? Она ведь в прошлом году была его классным руководителем, правда?

– Да, но она его не боялась. Она была вроде… вас.

Памятуя о том, что Джулия убила своего сына, а затем вышибла себе мозги, я не был уверен, принимать ли слова Маркуса в качестве комплимента.

– Ты знал Бена Мортона? – спросил я.

– Не особо. Он учился в средней школе только один год.

– А что насчет Хёрста? Он доставал Бена?

Маркус покачал головой:

– Хёрст не трогал Бена. Бен был популярным. У него были приятели…

Он явно колебался.

– Но что-то случилось, – подстегнул я его.

Маркус покосился на меня.

– Многие ребята помладше хотят произвести впечатление на Хёрста. Быть его союзником. Частью его команды.

– И?..

– Хёрст заставляет их делать разную хрень… чтобы они могли проявить себя.

– Вроде посвящения?

Он кивнул.

– А какую именно хрень?

– Да всякие тупые выходки вроде подвигов. Выглядит на самом деле жалко.

– На территории школы?

– Нет. Хёрст знает одно местечко… на территории старой шахты.

Я почувствовал, как кровь начинает стыть у меня в жилах.

– На территории старой шахты? Или под ней? Он там что-нибудь нашел? Тоннели, пещеры?

Мой голос зазвучал громче. Маркус уперся в меня взглядом:

– Я не знаю, ясно? Я никогда не хотел быть частью гребаной шайки Хёрста.

Черт, я слишком сильно на него надавил. Но он знал правду. Просто не был еще готов сказать ее. Впрочем, я и так уже обо всем догадывался, так что нажимать на него дальше не имело смысла. Мы вернемся к этому разговору как-нибудь в другой раз. А с детьми вроде Маркуса «другой раз» бывает всегда. Хёрсту, может быть, все равно, над кем издеваться, однако, как и у родителей, у школьных хулиганов есть свои любимчики, даже если они в этом не признаются.