– Ну, что их было четверо и что наш испас выжил потому, что сдал всех остальных? История предательства?

– Это не предательство. Это борьба за существование. Северный испас стал слишком могущественным и подмял бы все испасы. Последний Великий Атрок Северного испаса Юрагор был слишком силен. И если бы мы ему не помешали – погибли бы все входящие в Ширдуан. Наши предки разыграли великолепную комбинацию – руками короля уничтожили конкурентов и выжили сами, уйдя в глухое подполье и не выдавая себя десятки лет. Можем ли мы поставить под удар их достижения? Северный испас… Знаешь, чем он отличался от нашего, Южного?

– Чем? Честно сказать, я не особенно увлекалась такой стариной, – созналась Силена, – насущные проблемы более важны.

– Это тебе так кажется. Без прошлого нет будущего. Чтобы развиваться, надо знать ошибки прошлого. Так вот, Северный испас отличался невероятной жестокостью. Мы по сравнению с ними просто дети. Они преобразовывали учеников с помощью специальных лекарств, часто ядовитых, развивая их магические способности, а также увеличивая их скорость и силу. Мы отказались от подобной практики – отсев потенциальных атроков слишком велик. Более восьмидесяти процентов избранных умирали, не доживая до десяти лет. Из оставшихся выживала хорошо если половина, и еще половина из них сходила с ума. Можно долго рассказывать об их методах, но… в общем, они превращали своих людей в нелюдей. И этот вот главный нелюдь, самый умелый, самый сильный, поселился в голове Неда. Фактически имелось два пути развития: путь силы, жестокости, восхождения к вершинам власти через нечеловеческие страдания, и путь другой – ума, хитрости, мастерских ходов, интриг. Наши предки оказались умнее, потому и выжили. Единственное, что плохо, – после того как были уничтожены три испаса, пришлось затаиться, ведь демонологов объявили вне закона. Потому были утеряны знания, многие знания. Да, соблазнительно договориться с этим парнем, получить знания и… убить его. Но скорее всего, нужно убить его сразу…

– Так зачем тогда было тащить его к нам? – пожала плечами Силена. – Мама, ты противоречишь сама себе! Я не понимаю твоих действий. Они нелогичны!

– Я сама себя не понимаю. И убить не могу, и не убить не могу. Ему сейчас подмешали в пищу и напиток сонного зелья, он спит. Нужно заковать его в цепи, пусть пока поживет. Беседуй с ним, общайся, если надо – спи с ним, тем более что ты этого хочешь, я же вижу. Вытаскивай из него знания. Как почувствуешь, что взяла от него все что можно, – убей. Если ты его не убьешь, я начну сомневаться, что ты способна когда-нибудь занять мое место.

– А я сомневаюсь, что ты вообще когда-нибудь способна освободить свое место, – усмехнулась Силена.

– Не советую пытаться помочь мне освободить место Великого Атрока, – тонко улыбнулась женщина, – я не Имар Шорокан, я тебя просто убью, не задумываясь ни на секунду.

– Если сможешь, да, мама? – хищно улыбнулась Силена.

– Пока могу, – прищурилась женщина. – Когда почувствую, что не смогу, отойду в сторону. Обещаю.

Женщины, похожие так, что их можно было принять за сестер, замолчали и внимательно посмотрели в глаза друг другу. Силена подумала, что ее мать – самое опасное и непредсказуемое существо в мире, а Великий Атрок подумала, что когда-нибудь дочь действительно предпримет попытку сместить ее с места главы Братства. И тогда… тогда придется ей, Великому Атроку, делать выбор. Как ее отцу, Имару Шорокану.

* * *

Широкая кровать под прозрачным балдахином. Окна занавешены, чтобы свет не мешал таинству любви. Первая брачная ночь, а вернее, первый брачный день должен пройти в тишине и покое.

Санду обрядили в кружевную, почти прозрачную рубашку, умастили тело благовониями, а перед тем долго мыли в горячей воде, погрузив в большую ванну.

Отмыв, положили на массажный стол и, не обращая внимания на слезы и стоны боли, выщипали все волосы на теле. Когда она попыталась высказаться против, крупная женщина в кожаном фартуке, ловко оперировавшая стальными щипчиками, грозно заявила, что обросшими, как дикие звери, ходят только провинциальные невоспитанные женщины. Госпожа ведь не хочет подражать диким провинциалкам?

Госпоже было наплевать, лишь бы от нее отстали, и Санда позволила делать с собой все, что считается необходимым, отстранившись от своего тела далеко-далеко, будто взлетев над ним под потолок…

Наконец процедуры закончились, и ее отвели в спальню ожидать прихода мужа.

При слове муж у Санды возникал только один образ – крепкое, красивое, желанное тело Неда, которое умело сделать так, что девушка взлетала в небеса от наслаждения и теряла сознание от счастья. А этот седеющий мужчина, отяжелевший и грузноватый, никак не мог быть ее мужем, ну никак! Но он был. И сейчас он должен войти, обнажиться перед ней, вжать ее в постель и…

При этой картинке Санду начинало колотить. Умом она понимала, что Хеверад в общем-то красивый мужчина, пусть и гораздо старше нее и годится ей в отцы, что на самом деле это завидная партия, что любая девушка в провинции и в столице с радостью запрыгнула бы к нему в постель, но… она ничего не могла с собой поделать. Видимо, все-таки любила Неда. А может, это бунтовала ее свободолюбивая натура – Неда выбрала она сама, а Хеверада ей навязали, да еще такими жестокими методами, что отбили охоту смотреть на него долгое, долгое время, если не навечно.

Тихо, почти неслышно скрипнула дверь, паркет зашуршал под чьими-то ногами. Санда зажмурила глаза и сделала вид, что спит. Мужчина тяжело присел рядом с ней, посидел с минуту, будто решаясь, затем тонкое шелковое одеяло поползло в сторону. Еще посидел, и подол кружевной рубахи стал подниматься, обнажив Санду до пояса. Она застыла, сжав кулачки и вытянувшись так, будто ее разбило столбняком. Рука мужчины прокралась к бедру девушки и нежно коснулась гладкой кожи, тут же покрывшейся мурашками, как от ночного сквозняка.

Из глаз Санды потекли слезы, она застонала и, задрожав, задыхаясь, выдавила:

– Не надо! Я не хочу! Нет!

– Я тебе так противен? – грустно сказал Хеверад, проводя тыльной стороной пальцев по бедру напрягшейся девушки. – Ведь не урод, как мне кажется. Меня женщины вообще-то любят…

– Вы не урод… но я не люблю вас. И не хочу… пожалуйста, оставьте меня в покое! Если вы сейчас… я умру! Я что-нибудь с собой сделаю! Не прикасайтесь ко мне!

– Как скажешь, – хрипло произнес генерал, рука которого блуждала по телу девушки, – я могу подождать, когда ты успокоишься. Я не насилую женщин. Дождусь, когда ты сама попросишь меня.

– Договорились! – Санда отдернулась в сторону, а Хеверад вытер со лба пот.

Кто бы знал, сколько труда ему стоило не наброситься на эту нежную недотрогу и не вжаться в нее, раздвигая, расплющивая нежную прекрасную плоть!

Когда-то, двадцать лет назад, он так бы и сделал, невзирая на последствия, влекомый животным желанием. Теперь, став седым, умудренным опытом, он знал, что недоступный плод слаще всего. И еще он знал, что никакие крепости не устоят, если правильно вести осаду. А Хеверад умел брать крепости. Везде. На войне, в политике, в торговле и… в постели.