Позволите вас проводить? Обопритесь на меня, я помогу вам дойти.

Он не почувствовал боли! Орудие, тонкое лезвие, которым он только что убил несчастного, легко прошло сквозь него. Его капли крови ещё не успели коснуться земли, когда Кира прильнула к его уху. – Это за то, что ты лишил меня детства. Ты помнишь, как убил моего отца и мою мать, хладнокровно, пока они спали?

Понимая, что происходит расплата за то, что он когда-то совершил, попытался вывернуться. Но… увы, напрасно! Тонкое, блестящее когда-то лезвие, а теперь красное от крови, вышло. Наёмник содрогнулся. Твёрдо сжимая рукоять, в хрупких девичьих руках, остриё вновь пронзило его плоть.

– Позволь, я помогу тебе присесть! – сказала она, помогая ему дойти и облокотиться на кирпичное здание.

– Значит, всё-таки есть справедливость, расплата… для таких, как я!

– Конечно! А ты думал, что я не найду тебя? – спросила холодно, Кира.

– Я вообще не думал, что меня кто-то будет искать. Знаешь… у меня раньше было правило, не оставлять никого в живых. Тебе повезло, что я тогда не зашёл в детскую. Поторопился, – выдавил он садясь.

– От чего же? – сказала она, присаживаясь рядом. – К примеру, я не торопилась! В начале нашла посредника. Оставался, вот только ты. Ну и твоя смерть, уже совсем рядом. Она вынула тонкое лезвие ножа, позволив свободно бежать потоку крови на мостовую. Кира поднялась, оставив его умирать.

– Значит Волонрай, этот жирный урод жив…! – выдавил он последние слова и умер.

– Кто жив…? – Кира вернулась, опустившись над ним стала трясти убитого. – Кто жив? – повторяла она, снова и снова.

Её мольба и попытка вернуть его в мир живых, была напрасна. Ветром уносился по кварталу её крик. Если бы в этот час стража проходила мимо, услышав её зов, даже они не смогли бы её оторвать от бездыханного тела.

Сказание грядущее…

Там лик опущен и маска снята, яви свою волю желание зла. Он предан, отвергнут, в нём жажда исполнить, покуда невинный не будет убит. Начертанный прошлый завет предавался ему, не памятны лица разрушить его одному. Я высечен в пламени древних, воспет, не забытый в веках. О, где же ты, падший, мы ждём лишь тебя, тогда лишь исполниться воля моя?

Изменчивость этой жизни наводит на мысль, что всё непостоянно. Сегодняшний день принёс немногим больше, чем вчера. Писать, что видишь и что ожидаешь, а что я могу ожидать? Что может лист, оторванный от ветви? Упасть во власти ветров, чтобы сгнить в земле. И в самом деле, листов мало, так что не буду их марать своим пустым размышлением о своей тщетной жизни.

Сегодня, как обычно я бежал по дороге, чтобы купить продукты и успеть доставить их повару, пока хозяин не проснулся и не впал в бешенство. Ха…, я бы сказал, что это его обычное состояние. Тёмные улицы были пусты и я успел, как раз к открытию лавки. Не буду описывать, что я купил. Это не интересно. Важно лишь, что я нёс две полные корзины. По этой причине, я передвигался медленно. В этом и заключается моя вина.

Новые улицы были, как и все, узкие, чтобы уместить, по моему мнению, как можно больше домов. Удобство для людей, что это? В наши времена, про это и не знают. Так вот… я отклоняюсь от темы, описанной мной далее.

Дорога, что идёт с главных ворот, пересекается с этой улицей. Как обычно, я распихивал людей и медленно передвигался всё дальше. Теперь конечно, я буду смотреть кого я толкаю. Сей ненормальный упал и разразился ругательствами. Он был не в себе! Что я мог?

Я вернулся в гущу толпы. А он продолжал…, он продолжал ругаться и искать меня глазами. Отойдя на безопасное расстояние, я заметил, что он не здоров. Полоумен! Угораздило же меня вляпаться в эту скабрёзную историю. Мало того, что он продолжал вертеть своей башкой и кричать, он начал кидаться на окруживших, пытающихся его успокоить. Кому нужно оказаться на дне казённой ямы?

– Эй, успокойся, тише! Идёт стража! – прокричал кто-то из толпы. В один миг, истерически настроенный, оказался один и рядом с ним никого, лишь приближающаяся стража. Меня сдавили и оттеснили ещё дальше, но я всё равно слышал и видел достаточно.

Так как я и многие, оттеснившись, оказались прижаты к стене, редкие конники воспользовались возможностью выбраться из этой узкой улицы. Первым выехал явно не из этих мест юноша, в тёмно-зелёной ливрее. За ним выбрался некто в грязно-сером. Скорее всего, это был священник и эта, когда-то белая одежда изменила цвет. Оба были молоды. Первый из всадников, по мне так слишком юный и стал жертвой помешанного.

Стража пришла вовремя. Один из них схватил умалишённого и оттащил, но он вывернулся и ударил стражника. Далее было не мыслимое. – Я знаю тебя! – закричал помешанный, обращаясь к молодому всаднику. – Из-за тебя прольётся кровь…, реки крови! Ты во всём виноват…, ты! Все увидят в тебе твоего отца! Ярость и кровь трёх лет, ты заменишь на век! Все твои враги преклонят перед тобой колено, а ты вырвешь их сердца и сожжёшь на курганах своей войны.

В этот момент, откуда ни возьмись, подбежали ещё двое стражников и заломав руки, почти лишили его прыти. – Будь проклят, твой выбор тьмы! А затем в судорожных потугах он начал плеваться и самое удивительное что попал. Молодой всадник ничего не ответил, проявив полное хладнокровие.

Не спеша приблизился главный стражник. Из-под его тоги появилось остриё. Вздев свой меч, рукоятью ударил одержимого по голове. Внезапно, наблюдающая толпа оживилась. – Так ему и надо, людей хороших позорить. Мы помочь хотели, а он кидается. Будет знать, как махаться.

– Проезжайте дальше, мы разберёмся! – сказал стражник всаднику. После обратился к толпе. – Расходитесь люди, всё закончилось, больше не на что смотреть.

Теперь мне стало легче от высказанного и наконец отступил утомляющий голод, терзающий мысли. Совет моего учителя меня не подвёл. На этом можно закончить, тем более мне рано утром в лавку, чтобы успеть сделать всё завтра, как вчера. Сегодня мне так и не удалось поесть, таково моё наказание за опоздание.

* * *

Мощёная дорога проходила вглубь домов, напоминая о величии города, когда-то независимого и свободного, теперь же являясь оплотом страха подающих и отчаяньем просящих. Носящиеся по своей жизни люди не думали, как позорно тратят свои годы, обогащая других.

– Где-то здесь, должна быть корчма. Я был в этом городишке, когда ещё был молод, лет десять назад, – сказал Финиган обернувшись, наблюдая за реакцией друга. Не дождавшись ответа, продолжил. – Как чувствует себя, оплёванный?

– Никак. Что ты хочешь услышать? – спросил, без интереса, Вар.

– Допустим гнев или злость, а может даже обиду. Священник, разведя руками, удивлённо присовокупил. – А, может ты ищешь кару?