А Гор слушал, иногда закрывая глаза, касаясь врага лишь рукой, сжимающей запутавшийся в нервах меч. Какая чудовищная ошибка! Все это время Лиси действительно была прямо здесь, у него под боком, на территории, освобожденной Равными от рабства и шательенов!

Гор рассмеялся. Будучи смертным вот уже два долгих года, падший бог не переставал удивляться величию духа и безграничной подлости смертных! Многие сервы сражались вместе с ним за Свободу, стоя плечом к плечу, но другие – такие, как этот стенающий на коленях паук, – зарабатывали деньги на бывших наложницах своего бывшего господина!

Гор втянул в себя воздух – вместе с миазмами смерти и мести, расползающимися вокруг. Информации было много. Фамилии, звания, имена и прозвища участников, а также красочные детали событий, до отказа заполнивших этот столь стремительно пролетевший, но столь богатый на бурную деятельность год, путались в голове, мешая друг другу… Человеческая боль и человеческая радость… все это варилось в бурном котле новой истории Эшвена, которую писали своими штыками восставшие сервы Трэйта…

Гор слушал визжащего от боли и ужаса сутенера, и перед его глазами проплывали картины столь недавних, но уже столь далеких дней, заставивших его позабыть на страшные месяцы войны о ненаглядной, такой желанной и столь давно утраченной в горниле сражений Лисии из Лавзеи…

Гор прошел в кухню, смыл с рук кровь, заляпавшую его до локтей, вытер их о камзол одного из мертвецов и вышел из здания через парадный вход. Экзекуция, совмещенная с пристрастным допросом, отняла у него всего лишь час личного времени и огромный кусок человечности от его измученной души. Как и у всякого консидория и солдата сражающейся рабской армии, на его совести имелось множество убитых. Но сейчас, похоже, он положил начало новой персональной статистике – счету изувеченных пыткой.

Когда Гор вышел из здания, голый пленник, оказавшийся распорядителем отеля, а по совместительству еще и сутенером Лисии, остался в комнате, повешенный за ремень на люстре. Ремень проходил через тело сквозь дырку сделанную в плече кошкодером. У бедняги не хватало обеих рук до локтя, обеих ног до коленей, ушей и носа. Двадцать пальцев, отрубленных по одному, валялись на полу прямо под подвешенным распорядителем, обмоченные выделениями, обильно вытекавшими из ублюдка в процессе допроса. Кошкодер, а также нож и кухонный топорик, служившие в течение часа инструментами для оживления разговора, валялись тут же, на кровати, измазанные в крови, слюнях и дерьме.

Без отрубленных конечностей жирный распорядитель стал легче почти на десять килограммов, а Гор, напротив, стал тяжелее на некоторую толику информации.

Оказалось, он опоздал всего на несколько дней. Лисия была здесь не только во время штурма Бургоса, но и после, когда Армия Свободы уже вошла в город. Все восемь месяцев! Вот только прибежать в лагерь к сервам она не могла.

Мия направила ее в Бургос, в единственное место, где могли ее приютить – в отель лорда Брегорта. В этом догадка Гора оказалась верной. Однако остальное…

Лисию здесь ждали отнюдь не друзья. Да, сначала они укрыли беглянку от глаз городских габеларов, но как только в городе начались беспорядки, стали зарабатывать на ней деньги. Девушка сдавалась по цене пять сестерциев за час. В принципе, приличная цена, и в какой-то мере любая наложница-рабыня могла бы гордиться таким достижением, но…

Но не его Лисия!!

Далее, как только сервы вошли в город и Трэйт выпустил эдикт о немедленном освобождении всех рабов, девушек вывезли южнее. По словам изувеченного распорядителя отеля, куда-то в Харторикс, подальше от Армии Свободы и ближе к морскому побережью, где услуги доходных наложниц всегда пользовались неувядающим спросом.

Гор мысленно воспроизвел перед глазами большую географическую карту Эшвена, которую время от времени использовал Трэйт на военных советах. Прикинув, он легко подсчитал, что расстояние отсюда до Харторикса составляло не менее трехсот пятидесяти километров – очень прилично, если учесть полное отсутствие в перечне годных к использованию видов транспорта, межпространственных порталов, самолетов и даже захудалой железной дороги или автомобиля. Для того чтобы преодолеть такое расстояние с небольшим отрядом даже на сменных лошадях, потребуется минимум две недели.

Проклятье, такой прорвы времени – целых двух недель – у него сейчас просто не было!

Гор ускорил шаг.

«Время, время, – думал он, вышагивая по мостовой. – Времени всегда не хватает!»

Относительно местных жителей он мог считать себя очень старым человеком. Триста шестьдесят лет – не шутка, особенно учитывая, что упомянутые годы были прожиты вовсе не в уютном домике на теплом курортном побережье, а в колониальных офисах Корпорации, в ее шахтах и на борту космических крейсеров. Три с половиной сотни лет, заполненных работой и войной, пoтом, кровью, клонированными агнатами и чужими, выжженными космической бомбардировкой планетами и немыслимыми деньгами!

Таков был Гордиан Рэкс – столько, сколько себя помнил. Не помнил он себя несколько раньше, ибо, так же как и большинство своих сослуживцев, являлся клоном-агнатом, искусственно созданным менеджером Корпорации с фальшивой и, надо признать, весьма ущербной памятью о вымышленном прошлом.

Память подобных существ, выращенных из смешанных наборов ДНК (а значит, не имеющих прямых доноров-родителей), создавалась большей частью в компьютере, наподобие того как создаются игры от первого лица. Причина для создания искусственной памяти была банальна – Корпорация Нулевого Синтеза не желала возиться с детьми, ждать, пока они повзрослеют, и тратить силы на их воспитание и образование. Все ее будущие работники рождались уже взрослыми, со стандартной памятью двадцати—тридцатилетних людей и профессиональными знаниями в той области, в которой им надлежало работать.

В первую же секунду после рождения, как только кабель Сети отсоединяли от головы, клон-агнат становился не только отличным пилотом, воином, официантом, такелажником или управленцем, но и полноценной личностью. Впервые встав на новые ноги и впервые моргнув только что созданными глазами, работник уже умел ходить, говорить, обладал обычными гигиеническими навыками, был знаком с этикой поведения в обществе, носил в голове некий общий набор жизненных установок и даже якобы прочитанной литературы и фильмов.

Но имелось одно «но» – остальные, то есть личные воспоминания, факты и конкретика прошлой вымышленной жизни сохранялись лишь урывками, в виде лиц, картинок, отдельных слов, фраз и сцен.

Гордиан Рэкс не помнил своих вымышленных родителей, но помнил «кусочки» детства, не знал названия собственной родины, но помнил улицы города, по которым гулял с первой девушкой. Имени девушки, разумеется, он не помнил тоже – программа не предусматривала подобных вещей.

Однако тут присутствовал прокол. Город назывался Доростолом – с глинобитными стенами мазанок и выложенной булыжником мостовой. Гор помнил слово точно так же, как знал название места собственной гибели – Каталаун, «каталаунское поле». Кто-то из программистов ошибся, оставив ему эту память. Но Гор, конечно, был не в претензии.