– А может, это шпион! – вдруг осенило Паштета.

– Только за кем и для чего? Глухомань вокруг. Еще интересно, чего сюда Птах таскается да тарабарщину слушает.

– Завербовали!

– Чушь не пори. Кто? Нафиг наш юродивый никому не уперся. Двух слов связать не может, знай про своих святых тарабанит. Штирлица нашел. Не по-нашенски дядя этот калякает и подачки ему не нужны. Я где-то вроде слышал такое. Правда, через фильтры и дверь… Хрен разберешь. Гм.

– Мы ведь туда не пойдем? – с надеждой спросил Паштет, пока Треска светил в шахту, откуда ощутимо тянуло спертым воздухом.

– Не-а, – к облегчению приятеля, отозвался он. – Хватит на сегодня прогулок. Куда бы этот козел не делся, черт знает, чё это еще такое. Тут пересидим.

Завинтив крышку люка и для верности подергав, он взял у Паштета фонарь, и они стали подниматься на смотровую площадку. На ней ничего не было, кроме затушенной карбидки на полу, свет которой они и видели в одном из двух окон, расположенных друг напротив друга. В центре чернело залитое кострище, возле которого стояла пятилитровая бутыль воды.

Осторожно приблизившись к лишенному стекла и рамы проему, Паштет с опаской выглянул наружу. Башню окутывала непроглядная тьма. Лишь чуть более светлый оттенок лилового неба с точками звезд указывал границу, где начинались верхушки деревьев.

Пока повара осматривали свое вынужденное убежище, звуков снаружи стало больше и теперь казалось, что они доносятся совсем близко и со всех сторон. Хлорки бы, невпопад подумал Паштет, вспомнив верный способ отбить у животины аппетитный человеческий запах. Ему даже показалось, что он видит между деревьями пляшущие красные огоньки. Или глаза… Силуэты, движения, искажающиеся фигуры. Может, это все от бухла? Но там, во тьме, определенно кто-то был. Это подтверждали не только звуки подвывающих голосов, но и скрипы веток и треск кустов, приминаемых чьими-то телами…

– А что, если они нас унюхают. – Паштет оглянулся на приятеля, который, устроившись на полу и сложив ноги по-турецки, копался в рюкзаке.

– Ну круг начерти.

– Я выручай-мел в тетрадке Птаха оставил, – сокрушенно вспомнил приятель.

– Тогда страдай и терпи. Унюхают не унюхают, один фиг деваться некуда, – ответил Треска, по очереди извлекая из вещмешка свернутые тряпицы, бутылки, несколько палок, заготовленных под факелы, огниво. – До утра тут полюбэ куковать придется. Так что расслабимся и постараемся выжать из положения максимум комфорта. Выпивка есть, закусь тоже имеется. Ну и дури, естественно, захватил. – Он прибавил к раскладываем вещам мешочек с чемпой, или дурман-травой, как ее окрестил Паштет.

– Нафиг она тебе? Здесь тем более. Совсем в куку съехать хочешь, тех глюков не хватает?

– Я не ты. Организм в отличном физическом состоянии. – Треска пошарил по карманам куртки. – Блин…

– Чё?

– Да щепку где-то посеял. Ай, и ножом сойдет. Сам прелесть этой штуки как-нить поймешь.

– Дудки, – завертел головой Паштет, с отвращением представляя, как приятель ковыряется лезвием в деснах. – Пас.

– Дело житейское. С рюкзаком это я толково сообразил, конечно. Сейчас костерок забацаем. Глянь, отсюда не видно, куда тот чудила авоську Птаха зафиндилил?

– Я на улицу не пойду! – торопливо предупредил Паштет. – А если тот чел вернется?

– И чё, – пожал плечами Треска, вытирая нож о рукав фуфайки. – Не дом его. Вон, срань какая. Раз следы оставляет да по шахтам лазает, значит, не призрак и ему можно втащить. Ну вернется, попробуем разузнать, кто таков и что делает. А бузить начнет, нас двое и со стволами. Он-то один. Всекаешь?

– Всекаю, – ухмыльнулся Паштет и, бросив рюкзак на пол, сел напротив Трески. – Пусть лешаки там сами между собой горлопанят.

– Главное, внимания не обращать, – кивнул Треска.

– Чу, никак в деревне звонят?

– Да не прислушивайся ты.

Парочка завозилась, обустраиваясь на ночевку и запаливая костер.

* * *

Краем уха слушая доносящиеся из лесов завывания, Батон задумчиво смотрел, как подрагивает в океане у горизонта серебристый свет отраженной луны.

– Чего не спишь, – спросила поднявшаяся на площадку Лера, которую выгнал на улицу устремленный в Атлантику луч работающего маяка.

– Думаю.

Девушка села рядом, зябко сунула ладони между колен.

– О чем?

– О яме той. Они-то не видели, а я спускался. Нора это.

Лера еще днем услышала рассказ Батона, как Мигель обнаружил провал на фермерском поле и как охотник изучил ее. Мысленно она призналась себе, что ни за что бы не полезла туда одна. Получается, в их краях завелся неведомый чужак. Причин не верить предположениям опытного охотника не было.

– Что будем делать?

Уголок губы охотника едва заметно дернулся вверх. Они оба ни минуты не сомневались, что в новой загадочной ситуации снова будут действовать вместе, но теперь девушка из подмастерья превратилась в напарника. Еще бы. Столько испытаний со времен охоты на Мать не только изменили характер Леры, но и закалили ее.

– Ждать.

Батон и Лера сидели, наблюдая, как далеко в море искорками подрагивают лунные огоньки.

– Эй, ты куда на ночь глядя? – окликнула Лиза Боровикова-младшего, когда тот, накинув куртку, притворял за собой внутреннюю дверь.

– В сортир.

– Я его уже закрыла, – визгливо фальцетила изнутри жена.

– Ладно, я так. – Отойдя подальше к забору, Витя закурил и дымя сигаретой, завозился с штанами. – Дура.

Тонкая струйка, журча, полилась на землю, на которой в одном месте виднелось несколько черно-желтых шевелящихся насекомых размером в половину ладони. Боровиков придавил одного ботинком. Чавкнула вязкая слизь.

– Твою… Своего говна хватает…

Закончив, он застегнул молнию и уже шагнул к дому, когда под его ногами взорвалась земля. Провалившись вниз по пояс, Боровиков испуганно закричал, цепляясь руками за раскиданный дерн. Недокуренная сигарета, прилипнув, болталась на его нижней губе. Из дома показалась Лизка.

– Ты чего орешь… Ой, Витя!

– Помоги!

Подбежав, беременная жена схватила Боровикова за руки и стала тянуть на себя, но что-то крепко держало его снизу.

– Тяни, тяни…

– Не выходит!

– А-а-а!!!

– Витя, Витенька…

Раздался противный хруст, Боровиков, выпучив глаза, истошно заревел, мгновенно захлебнувшись хлынувшей изо рта черной кровью, запачкавшей Лизе лицо. Она завизжала, падая назад и вытягивая за собой Витю, тело которого было отхвачено по пояс и волочило за собою кишки. Окровавленный обрубок повалился старавшейся отползти женщине в ноги, и она, всхлипнув, потеряла сознание.