Электрический всполох надежды заискрил у меня в груди, и я обратился к Томи:

– Твой телефон еще работает?

– Да, – ответила она.

– Слушай, а можно проверить аккаунт моей жены на Фейсбуке? Или ее страничку в Твиттере?

– Можно.

– Дай мне, пожалуйста, попользоваться твоим телефоном? – Я умоляюще сложил руки, охваченный иррациональным, головокружительным страхом, что она скажет «нельзя». – Пожалуйста, только на минутку.

– Да расслабься, приятель. – Она тут же передала мне свой телефон. – Все нормально.

Я отошел на пару шагов в сторону, с трудом отдавая себе отчет, что рядом находятся другие люди и они что-то делают, и, снова прыгнув за прилавок, включил телефон липкими от пота руками. Не знаю, почему я отошел так далеко от группы, наверное, хотел сохранить свое личное только для себя и ни с кем не делиться.

У меня за спиной состоялся короткий разговор. Но узнал я о нем, только когда вернулся. Речь шла о запертой двери и лекарствах.

Телефон ожил, и я включил сотовую связь Томи, молясь, чтобы он подключился хоть к чему-нибудь. Появились две полоски сигнала. Больше я и не видел ни на каком телефоне с того первого дня.

Первым делом я загрузил Твиттер – Надя пользовалась им чаще всего.

Ее последний пост был выложен в ночь перед тем, как все началось. Или закончилось. Это был ретвит заголовка из CNN о прекращении общения нашего президента и других представителей Совета Безопасности ООН. Странно было читать его сейчас. Я вспомнил мрачное предчувствие, но ощущения крайней серьезности положения не возникало. Я никогда не верил, что дойдет до чего-то подобного. Даже после всех маршей, на которых я сопровождал Надю, всех антиядерных протестов, вызывавших чувство, будто попал в шестидесятые, и растущей истерии я никогда не верил в реальность ядерной войны.

Не обнаружив никаких признаков новой активности на страничке жены в Твиттере, я вошел в свой аккаунт на Фейсбуке.

От Нади ничего не было и там, но я получил три других сообщения.

Сердце бешено колотилось. Не в силах от волнения усидеть на месте и отодвинувшись еще дальше от группы, я прокручивал сообщения. Одно из них было официальным объявлением от Фейсбук своим пользователям. Два других – от моих бывших студентов, добавивших меня в друзья после выпуска. Я прочитал их первыми. Судя по всему, их отправили длинному списку адресатов.

Первое сообщение от Милли Сантьяго: «Кто-нибудь видит это сообщение???»

Второе от Алисы Ридер: «Кто-нибудь еще жив? Пожалуйста, отзовитесь! Я в Сент-Клауде!»

Оба сообщения пришли больше месяца назад.

Сообщение от Фейсбук было длиннее и представляло собой объявление о том, что за последние двадцать четыре часа несколько стран нанесли ядерные удары и что, нажав кнопку ниже, можно сообщить членам семьи и друзьям, находишься ли ты в безопасности. Просмотрев свою ленту, я выяснил, что из моих знакомых только четыре человека отметились как «в безопасности» и никого из моей семьи, ближайших друзей или коллег. Из этих четверых двое прислали мне сообщения.

Я вернулся к сообщениям и ответил на оба таким текстом: «Это Джон, я нахожусь в отеле „Сизьем“ в Швейцарии. У меня нет постоянного доступа в Интернет, но, прошу, напишите мне, если у вас все в порядке. И если есть возможность, мисс, пожалуйста, свяжитесь с моей семьей – Надя Келлер в Сан-Франциско или Ян и Маргарет Келлер в Гринвуде. Берегите себя. Не знаю, когда снова буду в сети, но, по возможности, оставайтесь на связи. Джей».

По-моему, этого было достаточно.

Я проверил свою электронную почту – вдруг там окажется письмо от Нади, – но, к сожалению, почтовый ящик был забит автоматическими рассылками билетных сайтов, магазинов и еженедельных информационных бюллетеней. Вот и все. Электронная почта не относилась к достаточно мобильным способам связи в чрезвычайной ситуации.

Если бы Надя пыталась связаться со мной, то с большей вероятностью воспользовалась бы эсэмэской или голосовой почтой, а я разбил свой телефон.

Прежде чем выйти из своего аккаунта, я отправил Наде сообщение на Фейсбук и в Твиттер: «Прошу, дай мне знать, что ты и дети в порядке, я жив и все еще в Швейцарии. Я вас всех очень люблю, берегите себя. Джей».

Я еще немного постоял в стороне, чтобы подольше сохранить эту крохотную угасающую искорку надежды. Выйдя из сети, я выключил телефон Томи и обернулся. Остальные направляли друг на друга оружие.

– Ого! Эй! Эй, что происходит?

– Стой, где стоишь! – рявкнула на меня Джесси, развернув пистолет в мою сторону и направив его мне прямо в лицо.

Раньше на меня никогда не наводили оружие. Я не слышал ни Дилана, ни Томи, но видел только дуло пистолета. Затем я встретился взглядом с Джесси. Ее глаза были такими же темными и бездонными, как и дуло ствола, в которое я смотрел.

– Что вы делаете?

– Эти таблетки нужны нам, – сказала Джесси. – А вам следует уйти.

Позади нее Ал целился из ружья в Томи, а Дилан – в Ала. Томи тоже нацелила пистолет на Ала.

– Вы не вернетесь с нами? – Я переводил взгляд с Ала на Джесси и обратно, выражение лица Ала стало безжалостным.

– Зачем нам возвращаться? – произнес он, не отводя взгляда от Томи.

– Там безопасно! – крикнул я.

– Нигде не безопасно. По крайней мере, здесь у нас есть запасы, и мы сразу заметим любого, кто придет за ними. В тот день, когда мы добрались сюда, у нас украли сумки. И тогда мы поняли… отныне все по-другому.

– Ребята, это же безумие! – Я сделал шаг вперед, и пистолет Джесси уткнулся в меня.

– Не двигайся!

– Ты хоть пользоваться им умеешь, малышка? – Взгляд Ала метнулся к Дилану, затем обратно к Томи, твердо удерживавшей свою позицию.

– Скоро узнаешь, если не опустишь ружье.

Я не мог поверить в происходящее.

– Джесси, Ал, мы же друзья, – пробормотал я.

Джесси рассмеялась:

– Ты серьезно? Это конец света, Джон. Пора взрослеть.

И тут часть ее головы взорвалась фонтаном крови и мозгов. Я бросился на пол, зажав уши руками, и кое-что пропустил. Раздались еще два невероятно громких выстрела. Я не мог отвести взгляда от Джесси, вокруг ее головы растекалась лужа крови, глаза были полуоткрыты и смотрели на меня, а позади нее на спину повалился Ал. Его охотничье ружье, с грохотом падая на пол, выпустило шальную пулю, которая чудом пролетела мимо Томи.

Выстрелив в первый раз, Томи присела на корточки, чтобы было удобнее. Из этого положения она дважды выстрелила Алу в грудь.

Мы вчетвером приросли к месту, когда Ал захрипел, его легкие наполнились кровью.

Дилан прикрывал Мию, ружье висело у него на боку. Было неясно, стрелял он или нет.