У меня вот-вот должны начаться месячные. Я могу защитить и себя, и еще кого бы то ни было.

Что у них было не так? Он впустил Тиффани к себе, и она занималась с ним любовью так, словно это значило для нее столько же, сколько для него. Он задыхался от наплыва эмоций, хотя и пытался взять себя в руки. Потом заснул, держа Тиффани в объятиях и снова чувствуя, что жизнь – замечательный дар, а не повседневное одиночество, которое нужно переносить.

Уже засыпая, Джек принял решение. Он попросит ее остаться с ним, разделить с ним все то, что может принести жизнь. Тиффани оказалась сильнее, чем он считал, и он ей об этом скажет… попросит у нее прощения.

Но она ушла.

Прошел день, и она снова прислала ему сообщение по электронной почте:

Ребенка нет.

Несколько дней Джек расхаживал по квартире, думая о Тиффани, стремясь к ней. Наконец понял, что должен взять себя в руки. Он получал хорошие сообщения о Сэмюэле, но это мало помогало. Он снова принялся за работу. Как и надлежало, защищал интересы клиентов. И скучал по Тиффани.

Казалось, что каждый день, каждую ночь его сердцем постепенно овладевало безрассудство. Они с Тиффани не должны жить в разлуке. Эта мысль пришла в голову Джеку в субботу утром, когда он пил кофе и, не открывая дверей балкона, смотрел на городскую картину, изображающую небо.

– Я люблю ее и хочу ее. Она так мне нужна! И я не знаю, что делать.

Наконец-то он признался в этом вслух. Он был в смятении, не мог понять, что же делать дальше. Ему просто хотелось заключить Тиффани в объятия и попросить прощения. За все. Хотелось сказать ей, что они могут попытаться зачать ребенка, если она этого хочет. Но он не знал, хочет ли сама она ребенка. И дело было не только в этом.

Все же было бы замечательно, если бы она родила ему ребенка. Он создал бы с ней семью, связал себя с ней обязательствами и никогда бы ее не оставил, что бы ни случилось. Его пальцы коснулись шрама под рубашкой.

Я скучаю по тебе, Тифф. Так сильно скучаю!

Сначала, оберегая, он избегал заниматься с ней любовью, хотя и был в нее влюблен. Ему хотелось спасти ее от его тревог. Теперь Джек признал, что, когда он так рассуждал, то был к ней несправедлив.

На самом деле ему хотелось уберечь самого себя от боли, которую он мог испытать, если его отвергнет Тиффани. Из-за шрама, из-за того, что теперь он мог предложить ей меньше, чем раньше.

Но ее любовь была такой великодушной! Ее взгляд был таким искренним!

Тиффани прикасалась к его ранам и гладила их так, будто и эта его часть была для нее драгоценной.

Ты ожидал, что она тебя отвергнет, испугается твоего шрама и уйдет. Будет холодной, какой всю жизнь была твоя мать. Не сможет тебя любить, как, по твоему мнению, тебя никогда не любил Сэмюэл. Даже после того, как она обнажилась перед тобой, физически и эмоционально, ты все еще ожидал этого от Тиффани.

Она завладела всеми его мыслями и чувствами.

Что касается родителей, то Джек наблюдал за ними – в широком смысле – с некоторого расстояния. Его мать еще не вернулась, что пока было к лучшему, а отец с успехом проходил курс лечения, который должен был пройти двумя десятиле– тиями раньше. Айлин так и останется эгоисткой, а Сэмюэл, возможно, будет по-прежнему испыты– вать неприязнь к Джеку. На самом деле это даже не имело значения, при условии, что Джек сделает для них все возможное.

Позволив Тиффани уехать, Джек понял, как она ему нужна.

Неужели он потерял ее?

Джек не связывал себя с ней обязательствами. Он собирался и хотел так поступить, но упустил момент. А потом они заснули, а потом она поднялась и уехала.

Кто-то принялся стучать в дверь квартиры, и у Джека заколотилось сердце. Неужели она вернулась к нему?

С какой стати ей возвращаться? Ты только и делал, что отталкивал ее.

Его поведения вполне достаточно, чтобы убить ее любовь к нему. У них был секс. Но перед тем ему следовало сказать ей столько важных слов! Теперь нужно все исправить и надеяться, что она согласится, когда он предложит ей свою любовь.

Джек открыл дверь, но за дверью оказалась не Тиффани. Пока он пытался справиться с разочарованием, в квартиру вошел старший из братьев Тиффани, Кейн.

– Привет, – пробормотал Джек.

– Мне бы хотелось врезать тебе так, чтобы ты оказался на полу. – Друг Джека пристально посмотрел на него.

В его взгляде были гнев, обвинение и… жалость?

– Тиффани тебе рассказала?

– Она сказала мне, что ты, кажется, ее любишь, но недостаточно. И что не желаешь, чтобы она оставалась с тобой. – Кейн сжал кулак. – В чем дело, Джек? Ведь моя сестра – лучшее, что когда-либо с тобой случалось или случится. И если она тебя любит, ты тоже должен ее любить.

– Я знаю. Я понял. – Понял, что вел себя как дурак и что должен убедить ее дать ему еще один шанс! – Мне нужно поехать к ней, попросить у нее прощения…

– Моя сестра исхудала и побледнела, Джек. У нее такой вид, будто она страдает. Я беспокоюсь о ней. – Кейн не стал дожидаться ответа и снова бросился в атаку: – Я думаю, что она мучается из-за тебя. Либо я заставлю тебя избавить ее от мучений, либо набью тебе морду… даже если ты мой друг.

Тиффани побледнела? Исхудала?

– Она утверждала, что не беременна, – вырвалось у Джека.

Из-за того, что сказал ему Кейн, его неуверенность быстро сменилась паникой.

Тяжелое заболевание могло проявляться в потере веса. Что, если она… серьезно заболела? Он должен ее увидеть, должен убедиться в том, что у нее все в порядке!

– Как могла моя сестра забеременеть? Чтобы это произошло, надо было…

– Да… – Он не собирался извиняться за то, что будет лелеять Тиффани до конца своих дней. Ему надо ее увидеть. – Я должен поехать к ней.

Он поедет. А когда встретится с ней, то признается ей в любви. Даже если слишком поздно и она не ответит ему взаимностью.

Возможно, Кейн о чем-то спросил его или что-то сказал. Джек ничего не услышал. Он собрал необходимые вещи, взял с собой бумажник и ключи и вышел, оставив Кейна в полной растерянности. Потом сел в джип и уехал.

Если ее брат поедет за ним на ферму и попытается ему помешать, Джеку придется иметь дело и с этим. Ничто не станет преградой между ним и Тиффани.

* * *

Тиффани разговаривала со своей козой-богиней, шепча ей на ухо о своих неприятностях. Ей казалось, что в последнее время Амалтея стала немного дружелюбнее. Может быть, козе тоже не повезло в любви?

– Ты не обязана быть моим домашним зверьком, Амалтея. Я отпущу тебя, чтобы ты могла проводить все свое время с другими козами. Я тебя не стану заставлять меня любить. Не стану. Знаешь, я выкинула его из моего сердца. – Но у нее на глазах выступили слезы. – Я так сильно его любила! А он меня обидел. Он очень меня обидел, Амалтея. Потому что недостаточно сильно меня полюбил.