Коренным народам новая военная наука давалась нелегко, и некоторые первые попытки сопротивления оказались настолько неудачными, что походили скорее на фарс. Так, во время осады Холма в 1206 году «русские тоже соорудили небольшую машину по примеру немецкой, но, будучи незнакомы с техникой метания камней, они направляли их назад и поранили многих своих воинов». Столь бесславные попытки привели к тому, что после первых немецких вторжений потребовалась жизнь почти целого поколения, чтобы коренные народы к 20-м годам XIII века стали наконец овладевать и метательными орудиями, и арбалетом. Если немцы (или датчане, которые в тот период тоже вторгались в земли Восточной Европы) стремились установить свое владычество в этом регионе, им было необходимо для этого опираться на местное население. Коренные жители были нужны им не только как производители сельскохозяйственной продукции, уплачивающие дань и десятину, но и в качестве военных союзников. Чужестранцев для поддержки независимого военного формирования было явно недостаточно. В то же время, для того чтобы рассчитывать на действенную поддержку местных дружин, им требовалось хотя бы минимальное знакомство с передовыми достижениями военного искусства их немецких завоевателей. Таким образом и происходил толчок к распространению новых военно-технических знаний.

Способ, которым получили осадные орудия эзелийцы (один из народов, населявших современную территорию Эстонии), показывает, какими именно каналами шло это распространение. Эзелийцы, которых можно считать одним из самых воинственных и диких народов из всех, с кем пришлось столкнуться завоевателям, в 20-х годах XIII века готовились к крупномасштабному отпору захватчикам, и их приготовления включали среди прочих такие меры, как снаряжение специальных миссий к одному из соседних племен, уже овладевшему осадными орудиями благодаря опять-таки своим иноземным завоевателям:

Вскоре они обучили этому искусству другие эстонские племена и русских. Если в начале своей «Хроники» Генрих Ливонский называет применение осадных машин «немецкой техникой» (ars Theutonicorum), то к концу его труда появляется еще и сочетание «эзелийская техника» (ars Osiliarum).

Распространение немецкого военного искусства проходило и другими путями. Особенно это относится к начальному этапу, когда завоеватели нуждались в местных силах не только в качестве вспомогательных и подчиненных им отрядов, но и в роли независимых союзников. Среди самых заманчивых приманок, которые они могли предложить потенциальному союзнику, было преподнесение в дар каких-либо новых средств ведения войны. Так, епископ Риги, предводитель немцев в Ливонии, отправил в дар соседним русским князьям закованных в латы боевых коней и военных советников. Правитель другого соседнего королевства — Кукенойса (Кокенгузена) получил «двадцать крепких воинов, в доспехах и на коне, рыцарей, арбалетчиков и каменщиков для укрепления его крепости».

Коренные племена знакомились с новым оружием не только в виде орудий своих поработителей или даров союзников. Они добывали его и на поле боя, снимая с тел убитых вражеских воинов. Многие местные воины обзавелись кольчугами, сняв их с немецких трупов. При взятии крепостей в их руки попадали доспехи, кони и арбалеты. Какие-то фортификационные сооружения немцы укрепляли, но затем оставляли под натиском местных народов, теперь отбить их назад становилось сложнее. В целом можно сказать, что к 1220-м годам немцы в некоторых областях оказались перед лицом противника, который использовал оружие и технику ведения боя, все в большей степени походившую на их собственную.

Из этой истории явствуют два вывода. Первый — что немцы обладали военным превосходством, основанном на наличии у них тяжелой конницы, каменных замков, арбалетов и осадных орудий (плюс к их преимуществам в кораблестроении). Второй — что разрыв в военном искусстве не был таким разительным, чтобы коренные племена не могли со временем ликвидировать отставание. До некоторой степени ситуация была схожа с более поздней колонизацией Америки и Африки, однако в этом случае техническое превосходство завоевателей было не столь подавляющим.

Похожим образом развивались события в Уэльсе и Ирландии в XII и XIII веках. Здесь, как и в Восточной Прибалтике, первоначальное вторжение иноземцев стало возможным благодаря военному превосходству завоевателей. Например, практика строительства замков была привнесена сюда именно захватчиками, и классическим первым шагом англо-нормандских авантюристов, прибывавших в Уэльс или Ирландию в XII–XIII веках, было возведение центрального замка. «После того, как нормандцы победили англичан в бою, — писал о Уэльсе один наблюдатель XII века, — они присоединили к себе и эту землю, укрепив ее многочисленными замками». Этот процесс ярко предстает в валлийской хронике под названием Brut у Tywysogion:

Таким образом валлийцы познакомились с замками как инструментом завоевания — в точности как Англия столетием раньше, а Ирландия полстолетием позже. В Ирландии закованные в тяжелые доспехи англо-нормандцы столкнулись с противником, не имевшим такой мощной защиты: «Иноземцы и ирландцы из Тимхэра [Тары] вступили в неравный бой: рубахи из тонкого атласа были на сынах Конна, иноземцы же были монолитной фалангой из металла». Когда О'Конноры в 1249 году напали на Этенри и «увидели, как из города на них надвигается жуткая конница в кольчугах, страшный ужас охватил их, и они обратились в бегство».

Тем не менее, как и в Ливонии и в других частях Восточной Европы, превосходство завоевателей в военной технике не было непреодолимым и продолжалось не вечно. Хотя один валлийский автор XII века описывал, как англо-нормандцы «возводят замки по образу и подобию французских», к концу столетия валлийские князья сами применяли осадные орудия и строили каменные замки. Осмотические процессы, такие, как смешанные браки, прием гостей, наличие пленников на службе при дворе местных правителей, изгнание и временное союзничество, ломали барьеры между захватчиками и коренным населением. Превосходство в искусстве фортификации и боевых доспехах, не говоря уже о преимуществе нетехнологического порядка (более высокие уровень жизни и численность населения) позволили англо-нормандской знати, в некоторых случаях при поддержке крестьянских поселений, осуществить вторжение в Уэльс и Ирландию. Однако покорения местного общества или замены его новым удалось избежать.

Таким образом, Уэльс периода конца XI — конца XIII веков был в некотором смысле наполовину завоеванным государством. Аналогично складывалась судьба Ирландии, однако здесь процесс приобрел постоянный характер. В обоих случаях на судьбе страны отразилось военное превосходство врага, которого хватило для установления своего колониального правления, но не для того, чтобы заполучить все.