впился в перемычку между его ноздрями стремительным укусом. Это должно было быть очень болезненным. По моей морде потекла его вонючая горячая кровь, заливая мне глаза. Я зажмурился и еще сильнее вцепился. Оторвать меня можно было только вместе с головой. Мау в это время, пользуясь тем, что зверь не мог под моей висящей тяжестью и страдая от боли, оторвать голову от земли, прыгнул на его морду и с жутким воем стал рвать когтями все, что под них попадалось, целясь в глаза.

Серая Тень дико щерился, клацал зубами рядом с моим брюхом, выл и пытался дергать головой. Ему было больно. Я еле успевал уворачиться из-под его слюнявых клыков. Он все-таки задел меня. Как я ни старался не попасть к нему на зуб, но он все же успел на излете сомкнуть зубы и укусить меня за бешено вертящийся перед его глазами хвост. Хорошо, что я никогда не отличался шикарным хвостом. Он всегда был скромным и совсем не пушистым. Толстым у основания и тонким на кончике.

Вот за этот тонкий кончик Серая Тень меня и укусил. Он не смог ухватить его клыком и хвост попал ему между ними. На его передние зубы. Думаю, это его и спасло.

Было больно, не скрою, но тут Мау удесятерил свои усилия и так яростно заработал когтями, что Серая Тень, наконец, не выдержал. Стряхнув нас обоих с морды отчаянным движением головы, он с обиженным визгом драпанул от нашего жилища, подвывая и позорно поджимая хвост. Мы ринулись преследовать его и гнали до края поляны, норовя снова вцепиться ему в морду, напрыгивая с двух сторон.

Страх плохое чувство. Даже если ты велик размерами, но труслив, — ты проиграешь. Так и случилось. Поле боя осталось за нами. Весь снег возле входа в нору был смешан с кровью. И Серой Тени, и нашей. Я заметил у себя на брюхе еще один небольшой прокус. Кожа была поранена, но никакие ограны не затронуты. Мау обошёлся укушенной лапой и прокусом на холке. Мяу не пострадала. Она сидела в норе и рычала, не имея возможности остановиться. Она шипела на нас и плевалась, находясь в ужасном стрессе. Мы были испачканы кровью и, наверное, выглядели очень воинственно и страшно, Мяу не узнавала нас, выкатив сумасшедшие глаза. Она выла и пыталась достать нас лапой.

Не ожидая такой реакции, мы уселись снаружи в надежде, что Мяу скоро придет в себя и успокоится и занялись приведением себя в порядок.

На краю поляны показалась Ма с тетеревом в зубах. Она все-таки доволокла его. Не бросила. Как это было сейчас важно для нас для всех. Поесть и успокоиться. Ма знала, что делала. Схватка была короткой, всего пару минут, хотя нам казалось, что прошло полдня.

В бою ты так ускоряешься, что время течет медленно. Надо потом узнать у Ма почему так… Но все это потом…

Ма подтащила к тетерева к норе и села напротив обезумевшей от ужаса Мяу. Она просто села и стала неторопливо вылизываться, попеременно вытягивая то одну, то другую лапу. Она смотрела Мяу в глаза и мы видели, как в них начинает появляться осмысленное выражение. Мяу дернулась и перестала шипеть и плеваться. Она заозиралась вокруг, не понимая где находится. Потом ее забила крупная дрожь. Она не могла стоять на лапах, тело ходило ходуном. Но это была Мяу. Наша сестра. Мы видели ее глаза и то, что она нас узнала. Наконец Мяу всхлипнула, и Ма прекратила лизаться.

— Все кончилось, моя хорошая, — сказала Ма тихо. — Я принесла еду. Сейчас мы все поедим и отдохнем.

Мы с братом, как заправские вояки, для которых такие битвы привычное дело, зевнули и плюхнулись на брюхо возле тетерева. Пусть женщины начнут, мы даже отвернулись, прищурясь. А мы, мужчины, подождем, пока насытятся самки.

Мяу выползла из норы. Ее бока ходили ходуном, шерсть на них слиплась от пота. Мяу почуяла запах тетерева и решилась выйти. Ма не мешала ей, подтолкнув голову тетерева к ее носу.

Мяу со стоном вонзила свои зубки в птицу и, отплевываясь от перьев, захрустела. Голод приводил ее в чувство и возвращал обычное состояние. Мы, глотая слюну, отворачиваясь от Мяу с тетеревом, подождали какое-то время, а потом тоже присоединились к сестре и матери. Тетерев был жирным и вкусным. Мы наелись от пуза, съев только половину тушки. И это было хорошо, потому, что охота на сегодня для нас была закончена. Нам нужно было хорошо отдохнуть и зализать свои неопасные и немногочисленные, но все же раны. Да и Мяу мы бы уже не рискнули сегодня оставить одну.

После еды перевозбужденная Мяу впала в легкое оцепенение. Она сидела в глубине норы и тихо икала, глядя в одну точку. Иногда ее ушки снова начинали трястись, но Ма, которая старательно зализывала наши с Мау повреждения, сразу переключалась на сестру, нежно муркала и трогала ее лапкой за ушками. Мяу глубоко вздыхала и успокаивалась.

Тщательно вымыв и расчесав наши шкурки, зализав наши неглубокие ссадины, Ма опустила морду на лапы и задремала.

Мы с Мау чувствовали себя героями. Лежали друг перед другом и важно раздували носы, вспоминая напряжение схватки и быструю победу. Нам хотелось, чтобы девчонки пообсуждали нас и повосхищались нашей храбростью. Мы шумно выдыхали воздух, вздыхали и возились. Жар произошедшей жестокой схватки горячил нашу кровь, не давая успокоиться и поспать. Не каждый день, все же, ты дерёшься с Серой Тенью! Могли бы и посплетничать!

— Ма, — не выдержал я, — а расскажи про Серую Тень, ты обещала! За что они так ненавидят нас, котов?

Ма открыла один глаз и посмотрела на меня. Она сразу все поняла, моя добрая, мудрая Ма…

— Ты герой, Миу-миу! И ты герой, Мау! Вы оба мои герои. Отважные, бесстрашный, яростные и смелые. И еще очень умные, — рассмеялась она. — Ну хорошо, слушайте…

…Когда-то в давние времена, когда по небу только начинали прогуливаться Огненный Кот и Лунная Кошка и даже звезды не были рассыпаны в качестве подношения любви холодной красавице от горячего Огненного Кота, вот тогда, во тьме древнего леса родилось странное существо.

Оно возникло из тьмы лесной чащи, густого мха болот и колючих ветвей вечнозеленых деревьев, мохнатые ветви которых торчат книзу, как широкие пушистые лапы.

Этого зверя родил сам Древний Лес. Он был похож на многих лесных обитателей своим внешним видом. Четыре мощные лапы, голова, длинное тело и пушистый хвост. Но он не был котом! Он