— Впереди Темная зона, — неохотно отозвался Варламов. — Знаменитая Омская дуга. Для полета над зоной надо иметь рассчитанные глиссады снижения, чтобы спланировать за ее пределы и сесть на пригодном пятачке, если что-то случится с мотором. У меня их нет, и нужно хотя бы забраться повыше. С высоты четыре тысячи метров «Сессна» может планировать тридцать километров.

Зазвенело в ушах, и заболела голова: на такой высоте надо бы кислородные маски.

Внизу стало совсем темно, исчезли блики от луны в многочисленных озерах. Варламов стал прикидывать глиссаду на Тару. Скоро надо включать рацию и просить вынужденную посадку.

Мотор чихнул. Начались перебои, стали падать обороты.

Несмотря на холод в кабине, Варламова прошиб пот. Топливный кран? Открыт! Переключать на другой бак нет смысла, тот пуст. Варламов перевел ручку смеси на максимальное обогащение, а переключатель магнето в положение ОБА.

Винт остановился!

Нос машины опустился, лобовое стекло залила тьма. Хотя нет, скорее темно-серая пелена.

— Мы падаем? — испуганно спросил отец Вениамин. И забормотал: «Живый в помощи Всевышнего…».

Варламов стиснул зубы и включил стартер — без толку. Еще раз…

Самолет скользил вниз, слышен был только свист ветра и причитания священника.

По спине Варламова стекал пот. Он определил местоположение самолета: их сносило к югу от Тары — наверное, ветром. Неважно, с неработающим двигателем на аэродром не сядешь. Высота уже менее километра…

Темную пелену разорвал красный свет — прошли Темную зону! Над бескрайними лесами всходило солнце.

Варламов задохнулся от радости: стали видны луга или поля. Красноватой змеей проплыла река — Иртыш.

Деревенька в окружении лугов и еще одна речка, поуже. Сесть бы на дорогу!

А вот и дорога, но курс самолета пересекает ее. Варламов в ярости потянул штурвал на себя… Неожиданно двигатель взревел, падающий самолет будто оперся о воздух!

Не веря себе, Варламов заложил крутой вираж, пугающе низко пронесся над деревней и выровнял «Сессну» над дорогой. Широкая, ровная, деревья далеко по сторонам!

Скорость чуть больше ста, закрылки на 40 градусов! Варламов слегка опустил хвост самолета и отпер дверь кабины. Топливный кран — ЗАКРЫТЬ.

Колеса ударились о дорогу, сильно затрясло. Для посадки «Сессне» хватает 150 метров, а здесь прямой участок дороги был длиннее.

Самолет вскоре остановился, но Варламова еще била дрожь. Наконец он поставил «Сессну» на стояночный тормоз. Отец Вениамин затянул что-то вроде благодарственного молебна.

— Сели, — чужим голосом сказал Варламов. — Ну и дребедень выпускают эти китайцы. Выходим.

Он вылез из кабины, его качнуло и пришлось ухватиться за стойку крыла. Ухмыльнулся — как после той посадки на «Су-34» в далекой теперь Америке.

Прохладно, ветер шумит в кронах берез. Хорошо бы куртку, а то рубашка промокла от пота. Варламов вздохнул:

— Пошли в деревню. Но сначала откатим самолет с дороги.

С некоторым трудом откатили «Сессну» так, чтобы не мешала проезду. Варламов запер двери и положил ключ в карман. Хмыкнул, а лицензия PPL ведь осталась в Канаде. Хотя вряд ли ее тут потребуют.

Когда отошли от «Сессны», то увидели, что навстречу спешит человек. Светлый костюм, очки, возбужденное круглое лицо.

— Здравствуйте. Это вы только что сели? — затараторил он. — Думал, самолет разобьется, прошли прямо над крышей.

Варламов пожал протянутую руку.

— Сидоров Павел Евгеньевич. А это отец Вениамин, — представился он за двоих. — У нас вынужденная посадка.

— Синицын Анатолий Борисович, здешний староста. Пострадавших среди вас нет?

— Нет, нас всего двое. А как называется деревня? Мы хотели садиться в Таре, но мотор вышел из строя.

— Деревня Окунево, скорее уже поселок. В своем роде знаменитое место. От Тары сорок километров, но мы как раз на берегу речки Тара.

— А чем оно знаменито? — поинтересовался Варламов. Они шли к деревне по хорошо накатанной дороге, с местом для посадки повезло.

— О! — Синицын воздел большой палец. — Про Омскую дугу слышали? Ведь вы, наверное, издалека.

— Ну да, — сказал Варламов. — Единственное место на земном шаре, где Темная зона отклоняется от прямой линии, выгибаясь на запад. Иначе Омск оказался бы в Зоне.

— Это из-за нас, — гордо объявил Синицын. — Точнее, из-за Окунева. Это место еще до войны прозвали «Окуневский ковчег». Великий прорицатель Эдгар Кейси предвидел, что здесь будет новый Ноев ковчег человечества. Это подтвердил и индийский провидец Сатья Саи Баба. У нас найдены остатки очень древнего храма, именно его энергия закрыла защитным экраном всю Западную Сибирь…

Все ясно. Синицын из неумирающего племени энтузиастов, помешанных на древних цивилизациях, встречах с инопланетянами и другой эзотерике. В Канаде таких тоже хватало: искатели следов тамплиеров в Северной Америке и прочее… Варламов вздохнул, а ведь в чем-то эта публика права. Хотя спокойнее без таких чудес.

Подошли к дому, обшитому ярко-зелеными досками и с желтыми наличниками. Вообще дома в деревне были изукрашены, кто во что горазд. Зато мобильной связи не оказалось, на столе старосты стоял обычный телефон. Пока жена Синицына готовила завтрак, связались с полицией в Омске (хотя оказалось, что в Российском союзе ее называли милицией). Там выслушали рассказ Варламова и попросили подождать. Когда гости уже сидели за столом, раздался звонок. Оставаться в Окуневе, завтра подъедут. Варламов вздохнул, так и будут перекидывать от одного УМВД к другому.

На завтрак была яичница («Яйца свойские», — гордо объявила хозяйка), чай из каких-то трав и домашние ватрушки. Бутылки, к разочарованию отца Вениамина, на стол не поставили. Синицын без умолку рассказывал о местных делах, а после завтрака отправились знакомиться с деревней.

Посмотрели памятник Речкину, первому исследователю Окуневского феномена, пошли по улице. Кто тут только не жил: вездесущие кришнаиты, буддисты, охотники за паранормальными явлениями, фотографы, художники, деревянных дел мастера. Попадались индуистские символы, свастики бон, причудливый крест («сварожич», — пояснил Синицын). Встретилась и часовня с православным крестом, отец Вениамин истово на него перекрестился. Сельским хозяйством, похоже, никто особо не занимался.

— До войны, говорят, было много москвичей и питерских, — рассказывал Синицын. — Теперь не приезжают.

— В Московской автономии не до эзотерики, — пожал плечами Варламов. — Империю восстанавливают.

Отец Вениамин насупился: — Зато там вера твердая. Во Христа и Богом посланного Президента.

Варламов с иронией покосился на него: впервые слышал от отца Вениамина о богоизбранности президента Московской автономии. Но видимо, выражение стало ритуальным.