– Нет, – сказал я, усмехаясь в ответ на его кривую ухмылку. – Не брезглив.

– Кстати, если уж об этом зашла речь, вы не хотите попытаться пообщаться с ней, прежде чем мы начнем?

– Прошло много времени, – пожал плечами я, но шагнул к столу и прикоснулся ко лбу Инширан. При этом я отметил, что Ульджавар оказался прав: тело было почти не тронуто разложением, несмотря на то, что пролежало в земле больше полугода.

Как я и думал, дух давно покинул его. Я покачал головой и отошел.

– Понятно, – вздохнул Ульджавар. – Но попробовать стоило. Деневис, можете везти тележку.

Деневис быстрыми шагами вернулся к галерее и выкатил тележку. Когда он приблизился, я рассмотрел инструменты для вскрытия, аккуратно разложенные на зеленой ткани: скальпели, пилу и прочее.

– В этот момент я обычно предупреждаю родственников, – заметил Ульджавар.

– Мне кажется, мер Урменедж был прав, поручив мне присутствовать при вскрытии, – сказал я. – На него и без того свалилось слишком много несчастий.

– В его ситуации смотреть на вскрытие – это лишнее, – согласился Ульджавар. – Хорошо, Деневис. Говорите, с чего начинать.

Я наблюдал за тем, как два служителя Ксайво исследуют труп Инширан Урменеджен: мозг, легкие, сердце… Ульджавар довольно долго рассматривал ее руки. Я прислушался к их разговору и предположил, что они обнаружили нечто необычное, но не мог понять, что именно, пока Ульджавар не воскликнул:

– Милосердная богиня, вы только взгляните на ее печень!

Обернувшись ко мне, он сказал:

– Что ж, теперь причина ее смерти абсолютно очевидна. Бедную женщину накачали калонваром.

– Калонваром?

– Это медленнодействующий яд, – объяснил Ульджавар, поморщившись. – Возможно, она мучилась много недель. Тошнота, рвота… И еще у нее шелушилась кожа на руках…

И тут я вспомнил.

– Она была беременна?

– Да, – ответил Деневис.

– Наверное, она думала, что это всего лишь токсикоз. Пока яд не убил ее.

– Бедная женщина, – повторил Ульджавар. – Напомните мне, как зовут ее мужа.

– Кро’ис Авелонар. – Мне в голову пришла новая жуткая мысль. – Но кто сказал, что это его настоящее имя?

– Скорее всего, имя фальшивое, – мрачно согласился Ульджавар. – Он провернул это слишком ловко для начинающего.

Я кивнул. Как и мне, служителям Ксайво часто приходилось сталкиваться с мужьями, овдовевшими несколько раз подряд, с женщинами, хоронившими родственников одного за другим; они видели тела мужей, детей, братьев, сестер и родителей, умерших от брюшного тифа, симптомы которого практически совпадали с признаками отравления калонваром. Иногда родственники умершего обращались к Свидетелю, который соглашался выслушать их; но чаще отравитель выходил сухим из воды и продолжал свое черное дело. В таком огромном городе, как Амало, Авелонару наверняка даже не пришлось далеко уезжать; он мог поселиться в любом районе, где его окружали другие соседи, где служил другой прелат, другой врач. Где он мог начать все заново.

– Мер Урменедж никогда не видел его, – сообщил я. – У нас нет ничего, кроме имени, которым он вряд ли продолжает называть себя.

– Однако теперь нам известно о его преступлении, – возразил Ульджавар. – Я могу предупредить всех служителей Ксайво, чтобы они обращали внимание на похожие случаи.

– Вы думаете, это поможет?

– Надеюсь, – ответил он. – Должен признать, это не так просто, как может показаться на первый взгляд.

– В любом случае, – сказал я, – еще раз благодарю вас за то, что вы позволили мне присутствовать при вскрытии. По крайней мере, я смогу дать меру Урменеджу определенный ответ.

– Да, – кивнул Ульджавар. – Ваши слова не утешат его, но, вероятно, теперь он сможет, наконец, немного передохнуть.

– Может быть, – печально вздохнул я, зная, что мер Урменедж отчаянно нуждается в отдыхе, но не позволяет себе расслабиться. – Но я в этом сомневаюсь.

На улице у главных ворот Святилища я увидел мера Урменеджа – он расхаживал взад-вперед по тротуару и мешал прохожим, которые вынуждены были обходить его. Заметив меня, он замер.

– Ну что, отала?

– Ее отравили калонваром, – ответил я, и у него на глазах выступили слезы.

– Я так и знал, – пробормотал он, обращаясь к самому себе. Потом взял себя в руки, достал носовой платок, вытер лицо, пенсне и сказал: – Позвольте поблагодарить вас, отала. Вы сделали для нас намного больше, чем требует долг.

Я ответил:

– Заведующий моргом собирается поручить городским врачам и священникам обращать внимание на похожие случаи. Он считает, что преступник убил не в первый раз – и, скорее всего, не в последний.

– Богини, будьте милосердны к нам, – прошептал мер Урменедж. Казалось, он не мог поверить в то, что на свете существуют такие изверги.

– Теперь все городские служители Ксайво будут искать убийцу. Едва ли он сумеет от них ускользнуть.

– Наверное, вы правы. – Он расправил плечи. – Мы должны рассказать обо всем нашим сестрам. Похороны Инширан состоятся сегодня вечером. Вы придете?

– Конечно, – кивнул я.

– Мы вам очень благодарны, отала. Дом Урменада никогда не забудет вашей доброты.

Он низко поклонился и ушел.

Я смотрел ему вслед, стараясь не думать о Кро’исе Авелонаре, который где-то рядом, в этом городе, искал новую жертву.

И, может быть, уже нашел.

Семья Урменада хоронила своих умерших в частном некрополе; несколько семей буржуа и мелких дворян, не желавших иметь дело с муниципальными кладбищами, оплачивали все расходы, связанные с погребением. Прелатом здесь служила энергичная эльфийка по имени отало Бершанаран. Ее супруг, широкоплечий эльф с прической, напомнившей мне фабричных рабочих Лохайсо – его волосы были заплетены в косу и скручены в узел – был могильщиком. Такая ситуация являлась вполне типичной для женщин-прелатов.

На похороны народу пришло немного. Здесь был мер Урменедж с сестрами, несколько родственников, группа эльфийских женщин с усталыми лицами, которые, как я решил, работали в школе вместе с мин Урменеджен. Некоторые из них плакали, как и сестры покойной. Как и Урменедж.

Мер Урменедж, очевидно, не счел нужным экономить и оплатил похороны на закате. Отало Бершанаран достаточно долго служила прелатом и чувствовала ход времени – она произнесла последние слова Уль’иджеве, заупокойной службы, в тот самый миг, когда солнце скрылось за горизонтом. Я беззвучно помолился о том, чтобы мин Урменеджен, наконец, обрела покой.

Мер Бершанар и его помощник установили на могиле памятник с именами мин Урменеджен и ее нерожденного дитя. Я подумал, что меру Урменеджу, наверное, было в высшей степени неприятно видеть имя, выбранное отцом ребенка. Отало Бершанаран прочла древнюю, редко используемую молитву о том, чтобы умершее дитя спало спокойно во чреве матери.

Я вернулся домой, разделил сардины между кошками, которые уже ждали