все сводится к тому, что он и правда не мальчик с улицы! И что всему этому есть какое-то объяснение!

Хочет он этого или нет, но не я ворвалась в его жизнь, а он в мою! И я дочь своего отца! Есть моя мама, законная жена папы! Мы законная семья! И нужно по-человечески, порядочно решать все эти нюансы с нами, а не прятаться за редакторов канала!

В общем, кое-как я беру себя в руки, отыгрываю спектакль, возвращаюсь в Москву, и эпопея продолжается.

Звонки, уговоры, давление, предложения!

Где-то 23 сентября нам звонит наш адвокат.

– Угадайте, кто мне сейчас звонил?!

– Ну… Тамир?

– Нет! Продюсер передачи и журналистка Лгунаева! Хотят встретиться! Я завтра с ними встречусь, узнаю, что они хотят! Может, на мировую решили пойти? Или уже признаются во всем, и разойдемся до суда.

Если честно, внутри у меня что-то екнуло, что эта встреча не к добру. Ну с чего им идти на попятную, тем более через адвоката? Почему не позвонить напрямую нам. Суда-то еще нет. Но единственное, что я говорю адвокату, это что мы будем очень ждать ее звонка после встречи.

– Да, да конечно! Я сразу наберу.

На следующий день мы ждали звонка часов до десяти вечера, но его не было. В десять мы пишем СМС: «Как дела? Была ли встреча? Какие новости?»

В ответ приходит сообщение: «Нет, мы не встретились».

«Странно, – думаю я. – Почему тогда адвокат днем не написала об отмене встречи?

Но, чтобы вы понимали, адвокат была с непростым характером, немного «взрывная», и спорить с ней было сложно. Часто я говорила, что хорошо бы для суда найти ту или иную информацию через адвокатский запрос, но в ответ слышала: «Я же не учу вас играть на сцене!»

И я затыкалась, понимая, что я не юрист и, возможно, чего-то не знаю.

Конечно, мы были на нервах, на эмоциях, так как с конца августа жили в напряжении, под атакой звонков с телевидения, впереди был суд, и все это было волнительно, конечно, хотелось от адвоката понимания, как мы будем строить позицию и судиться, но политика нашего адвоката была строго такая, как она ее обозначила, и спорить с этим было бессмысленно, почему-то она любые наши вопросы или желание выяснить ситуацию воспринимала как личную обиду. Как будто мы не сотрудничаем и, если надо, спорим по делу, а будто у нас бытовые разборки. Хотя мы не хамили и не грубили ей! В этом мы чисты!

В общем, я впадаю в нервоз, так как не понимаю, что происходит. Дальше она пишет, что у нее умер дядя на Украине и что не надо пока ее беспокоить, что она сама нам напишет. И наступает почти неделя тишины. Мы не трогали ее.

В пятницу, 29 сентября, целый день мне пишет продюсер передачи Ирина Петрищева. Я вежливо пытаюсь объяснить, что мы не придем. Она говорит, что они по-любому будут снимать 2 октября, с нами или без нас, и в наших интересах прийти и рассказать свою позицию.

Конечно, меня возмущает такая постановка вопроса, в мою семью влезли! Тронули память папы, мы не хотим огласки, а нам говорят, что она будет и им плевать на наше мнение. Да, говорят завуалированно и красиво, но смысл-то посыла я понимаю.

При этом все равно остаюсь не преклонной.

Вечером звонок.

– Алло, Карина, это редактор программы, у нас тут была ваш адвокат и мы обо всем договорились!

– О чем? – недоумеваю я.

– Ну как, о том, что вы придете на съемку. Она сказала, что вы все решили. Она даже все подписала, она же ваш законный представитель. Да и плюс Тамир же сдал ДНК с шапкой, вы понимаете, что результат может быть не в вашу пользу? А если вы придете, то мы уже не сможем быть не объективны, так что ждем вас 2 октября!

Не знаю, может, редактор и врала, может, сознательно оговаривала адвоката, но судя по событиям, которые произошли позже, думаю, что процентов на девяносто она говорила правду.

Я вешаю трубку, и у меня начинается истерика. Объясню почему, впереди суд, я в этих делах не компетентна, я боюсь ссориться с адвокатом! Плюс, покажи я редактору, что у нас разногласия с адвокатом, я представляю, как они могут это вывернуть и преподнести общественности!

Я не могу говорить негативные вещи о своем адвокате третьему лицу! Но и адвокату я не могу позвонить, так как, зная ее характер, понимаю, что она начнет истерить и мы разругаемся.

Я не знаю, что делать! Я говорю мужу, что это капкан! Мы попали! Теперь если мы не придем, то они точно с какой-то шапкой сделают его сыном. А вдруг адвокат и правда что-то подписала, и тогда нам грозит неустойка. А если мы придем, то где гарантия, что не будет подставы?

Мы решаем все-таки встретиться с продюсером и уже лично сказать, почему не хотим идти, и также разобраться, что правда, а что ложь в словах редактора!

Какие мы были наивные! Думали до последнего, что там работают люди! Люди, у которых есть сердце, понимание и сострадание.

Мы назначаем встречу в кафе на следующий день.

Подъезжаем на машине и на парковке смотрим с мужем друг на друга, одновременно говорим, что мы не идем на эфир! Ни за какие уговоры! И наша цель – это донести до продюсера нашу позицию, чтобы ни с кем не портить отношений!

Садимся за столик, она одна. Взрослая женщина, с темными волосами и абсолютно черными гипнотизирующими глазами.

Мы начинаем говорить. Разговор шел часа четыре.

Теперь, спустя два года, уже зная изнутри всю эту систему, я понимаю, как их набирают туда работать. Понимаю, что их обучают психологии и, возможно, легкому гипнозу, что у них нет сердца и ничего святого. Что их цель– рейтинг и деньги любым путем.

Но тогда я была абсолютно далека от шоу, от подобных людей, я была открытым, эмоциональным, честным человеком, судила всех по себе, доверяла и болела за справедливость!

Мы донесли до нее, что нам больно, неприятно и мы не хотим огласки! Мы не верим ему! И считаем, что задета честь артиста! И не стоит позволять парню ее еще больше марать публично!

Я говорила, что не выдержу, могу сорваться, если его увижу, что нам не нужен пиар, деньги, блага, нам нужна справедливость! И чтобы папу оставили в покое!

В ответ эта «милейшая» женщина всячески убеждает нас, что тоже уверена, что он никто, что его надо наказать, надо отстоять честь отца! Защитить артиста! И кроме нас